Затем он подошёл к Оскару и посмотрел на него.
- Дерьмо. Это было мощно. Ты хочешь выбраться отсюда?
Оскар встал и кивнул.
- Да уж. Но как?
Теперь он мог слышать больше этих мучительных криков. Гораздо больше. Он слышал грохот и другие громкие звуки. Люди бегали в слепой панике, чтобы убежать от оживших мертвецов. Он посмотрел мимо Кайла и увидел, что одно из существ напало на женщину сзади и повалило её на землю. В другой момент существо разорвало ей горло и пожирало плоть. И все мёртвые двигались так чертовски быстро! Он не мог представить, как кто-то может надеяться убежать от них надолго. Побег казался безнадежным почти наверняка.
Но по какой-то причине Кайл улыбался.
- У меня в трейлере спутниковый телефон. Не знаю, справится ли он с тем, что блокирует мобильные телефоны, но это возможно. Это наш единственный реальный шанс.
Всё ещё сжимая замазанный кровью огнетушитель, он вышел в хаос, и Оскар последовал за ним.
А какой у него был выбор?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Трэвис пришёл в себя, когда деревенщины потащили его вглубь леса. Большой парень в комбинезоне держал его за лодыжки и тащил, как мешок с мусором. Он почувствовал, как ветки и корни царапают его плоть и оставляют многочисленные порезы, которые просачивают кровь на землю. Его затылок несколько раз отскакивал от камней разного размера, заставляя его вскрикивать от боли и, во время более ясных моментов, просить пощады. Его просьбы только заставляли их смеяться.
Это путешествие через лес, казалось, будет длиться вечно. Они достигли поляны, бóльшей, чем та, где они расставили свои ловушки. К тому времени Трэвис почти полностью пришёл в сознание. Он смог поднять голову достаточно, чтобы увидеть ветхую хижину. У хижины было широкое крыльцо с шаткими деревянными перилами и несколькими креслами-качалками, расставленными с обоих концов. Рядом с хижиной был большой старый сарай, который выглядел на грани разрушения. Дверь в сарай была открыта. Когда они приблизились к хижине, Трэвис увидел что-то в проёме, что вызвало болезненное чувство отчаяния. Обнажённое тело другого молодого человека висело вверх ногами на балке. Он был выпотрошен совсем недавно, судя по груде кишок и органов на земляном полу сарая. Его спутанные волосы были такими длинными, что почти достигали земли. Разноцветный символ мира был вытатуирован на одной из рук мертвеца.
Когда они подошли к крыльцу, парень в комбинезоне отпустил лодыжки и ударил его ногой.
- Дальше на своих ногах, парень.
Трэвису было слишком больно, чтобы немедленно попытаться встать. Он застонал и посмотрел на них глазами, полными слёз.
- Пожалуйста…
Угол рта большого человека дёрнулся.
- Я сказал, встань на ноги!
Он нанёс Трэвису несколько намного более сильных ударов в бок, один из которых был достаточно сильным, чтобы заставить его закричать и согнуться пополам. Затем к его лицу приставили ствол ружья, возможно, в дюйме от кончика его носа.
- У тебя есть пять чёртовых секунд, чтобы сделать, как тебе говорят, прежде чем я разнесу твои мозги по земле.
Та, кого звали Дарлин, вошла в его поле зрения, ухмыляясь, когда посмотрела на него и сказала:
- Считаю, что тебе следовало бы поступить так, как говорит этот парень. Джаспер не даёт никаких ложных обещаний. Одна из его любимых вещей в этом мире - наблюдать за тем, как голова какого-нибудь бедного ублюдка разлетается, как дыня, когда он нажимает на курок. Ты действительно хочешь, чтобы это случилось с тобой?
Трэвис захныкал и сказал:
- Н-не-нет…
Зубочистка, зажатая в уголке её рта, задвигалась, когда она усмехнулась. Она достала её и зажала между большим и указательным пальцами, затем сказала:
- Не думаю. Большинство людей уже стояли бы на своих ногах. А ты всё ещё валяешься на земле. Может быть, это разбудит твою жалкую задницу?
Она вставила зубочистку в одну из его ноздрей и сильно толкнула вверх, заставляя его визжать от боли. Это заставило их всех снова рассмеяться, а она шевелила зубочисткой взад и вперёд, заставляя его снова кричать, а также просить о пощаде. Она вынула зубочистку из его ноздри и слизнула небольшую каплю крови с конца, прежде чем снова втиснуть её в тот же угол рта.
Её улыбка исчезла, и тон усилился, когда она сказала: