Возник капитан Лещев, строгий юноша в дымчатых очках, референт и конфидент Кардапольцева, начальник техсекретариата. Он начал читать установочную справку, грассируя, словно кончал не Серпуховское ракетное училище, а Пажеский корпус:
- Таким об'азом, Центробанк в п'инудительном по'ядке...
Толмачев не слушал - декламация Лещева была данью традиции, а распечатку справки все равно получит каждый участник планерки. Значит, и до "Примы" добрались... Серьезная контора, пионер банковского дела в России. Уставный капитал около ста миллиардов рублей. Активы - два с половиной триллиона. Участник всех существующих межбанковских расчетных сетей и клиринговых центров. Операции с кредитными картами и дорожными чеками. Два десятка филиалов в одной Москве. Реклама по всем телеканалам и газетам. У такого монстра Центробанк лицензию не отберет, побоится скандала, даже если "Прима" наплевала на договоренности с правительством. Кстати, а где оно, то правительство, с которым банк договаривался? Давно нет, поменялось до фундамента.
Со всем доступным ему смирением Толмачев распростился с надеждой на отпуск: море, пальмы, девушки. Лещев раздал ксерокопии справки - Завтра жду планы оперативных мероприятий, - подвел черту Кардапольцев. Диссертаций не писать. Читать их некогда. Все свободны, кроме Крохмалева и Толмачева.
Полковник с усмешкой запустил по столу пепельницу.
- Травись, Николай Андреевич... А то разговор долгий.
2
"1. Подготовить общественное мнение к возможности коммунистического реванша во главе с ВС.
2. Огласить материалы о заговоре ВС на межведомственной комиссии по борьбе с преступностью и коррупцией.
3. Блокировать сдвиг Совмина в сторону ВС.
4. Начать кампанию в прессе и на ТВ по дискредитации ВС, Совмина и президента, возложив на них ответственность за инфляционные процессы.
5. Создать информационный вакуум вокруг президента.
6. Привлечь "демвоенных".
7. Мобилизовать криминальные структуры и подконтрольные силовые подразделения.
8. Расколоть "патриотов".
9. Спровоцировать жесткую реакцию ВС и перейти к карательным действиям.
10. Обнародовать декрет о передаче власти KHC".
Из "Аналитической записки".
1993, март. Архив.
Седлецкий подписал экзаменационную ведомость и отдал старосте группы, таджику Озадову, который скромно дожидался конца зачетов.
- А друг ваш драгоценный... Макартумян! - спохватился Седлецкий. - Он думает сдавать зачет?
- Конечно, думает, Алексей Дмитриевич, да, - покивал Озадов. Родственника хоронит. У него родственники в Карабахе.
Седлецкий посмотрел в окно, в институтский дворик, где на черной клумбе проступали багровые ростки пионов, и вспомнил шаонские розы.
- Появится Макартумян, - строго сказал он, - пусть найдет меня немедленно. Постараюсь быть снисходительным, учитывая обстоятельства. Но зачет он должен сдать. Еще неизвестно, как сложится вся сессия. На каникулы домой поедете, Озадов?
- Домой, да. В Ходжент. В Ленинабад.
- Хороший город. - Седлецкий перешел на фарси. - У меня там товарищ работает. Если не трудно, зайдите, передайте большой привет.
- Не трудно, да, - вновь покивал Озадов крупной круглой головой. Передам, Алексей Дмитриевич. Называйте адрес, пожалуйста.
И вытащил ручку.
- Успеется, - отмахнулся Седлецкий. - Потом поговорим, ближе к отъезду. Кстати, Озадов, это будут последние ваши каникулы. Через год вы вольная птица. Не думали о будущей работе?
- Думал, да. Дядя обещает устроить в наше посольство. Здесь, в Москве.
- Послом? - улыбнулся Седлецкий.
- Пока нет, - не принял шутки Озадов. - Молодой я. Буду помощником торгового представителя.
- Важная карьера, - буркнул Седлецкий порусски. - Стоило ли для этого учиться в нашем институте?
Озадов лишь виновато пожал покатыми борцовскими плечами. Седлецкому нравился этот плотный крепыш - собранный, дисциплинированный, не по возрасту серьезный. Учился он хорошо, хоть на первых курсах были у него сложности с русской грамматикой. И чтобы покончить со сложностями, Озадов дважды переписал сборник чеховских рассказов. О чем и узнала институтская общественность от неугомонного Макартумяна.
Второй год Седлецкий приглядывался к Озадову. Чем-то он напоминал Мирзоева, старого боевого товарища по Афгану и по последней операции в Шаоне.
- Могу предложить более интересную работу, - сказал Седлецкий. Перспективную, хорошо оплачиваемую... Правда, она связана с разъездами.
Но вам, Озадов, пока вы молодой, и покататься не грех, за казенный счет мир посмотреть. Верно?
Озадов почесал переносицу, но ответить не успел. В аудиторию влетела яркая, словно попугай, Лерочка, секретарша учебной части.
- Ой, Алексей Дмитриевич! Вас к телефону...
Просто оборвали. Срочно, говорят, и немедленно!
- Так срочно или немедленно? - поднялся Седлецкий. - Велик могучим русский языка... Правда, Лерочка?
Оказалось, и срочно, и немедленно. Через пять минут он уже выводил белую "Волгу" со стоянки перед институтским подъездом, успев лишь позвонить домой и предупредить жену, что обедать не заедет-дела.
Грязь на дорогах оттаяла под апрельским солнцем и шипела под колесами. Машину чуть заносило - пора бы резину сменить... Разворачиваясь на Тверской на Садово-Триумфальную, Седлецкий едва не врезался в темно-вишневый "Вольво", который на самом повороте неожиданно выскочил вперед - подрезал, как говорят автомобилисты. Седлецкий возмущенно забибикал, но хозяин "Вольво"
и ухом не повел.
- Сволочь! - крикнул в сердцах Седлецкий, - Почем права купил?
В последнее время по Москве стало опасно ездить. Мальчики в зарубежных тачках бестрепетно летали на красный свет, подрезали на поворотах, заскакивали на тротуары и газоны, разворачивались в любом неожиданном месте - хоть в центре встречного потока. Гаишники в столице, казалось, вымерли, словно мамонты. В былые годы этот хмырь в "Вольво" давно бы уж дырку в талоне заимел! А то и вообще без прав остался бы... Впрочем, заметил сам себе Седлецкий, в былые годы на московских дорогах почти не встречались иномарки.