- Она.
- Что?
- Хирург - женщина.
- А, - Коуч оглядел палату, отметив подвешенный к потолку телевизор и широкое окно. - Неплохо устроился.
- Не могу пожаловаться.
- Кормят нормально?
- Мне давали только говяжий бульон и лимонное желе.
- Голоден?
- Не очень.
Исчерпав темы для светской беседы, они некоторое время молчали. Первым заговорил Грифф:
- Спасибо, что той ночью не позвонил в полицию.
- Я позвонил.
Грифф удивленно посмотрел на него.
- Несмотря на причитания Элли, я позвонил. Но не Родарту. Поговорив с несколькими детективами, я остановился на одном из них, который показался мне разумным. Я рассказал ему, как обстоит дело, куда ты направляешься и что ситуация становится опасной, а для кого-то даже смертельно опасной. Он связался с полицейским департаментом Итаски и сразу же мобилизовал их.
- Значит, ты мне поверил.
- Я поверил ей.
- Лауре?
- Я поверил каждому ее слову. А ты остаешься лжецом.
- Я не лгал! Я не…
- Черт возьми, я знаю, что ты не убивал Фостера Спикмена или того беднягу Бэнди. Я не об этом.
- Тогда о чем?
- Ты лгал о той игре против Вашингтона.
Сердце Гриффа замерло. Он не был к этому готов.
Он удивленно взглянул на Коуча, отвернулся и пробормотал:
- О чем это ты?
- Ты прекрасно знаешь, черт возьми, о чем я. - Покрасневшее от гнева лицо Коуча наклонилось над ним, и Грифф был вынужден посмотреть ему в глаза. - Тот пас Уайтхорну. Тот пас, из-за которого игра была проиграна и ты отправился в тюрьму. - Коуч ткнул указательным пальцем в край больничной кровати. - Я знаю правду, Грифф, но я хочу услышать ее от тебя, и я хочу знать - почему.
- Что услышать? Что - почему?
Коуч кипел от ярости.
- Я смотрел видеозапись той игры, пока не окосел. В замедленном режиме и в ускоренном. Раз за разом. Тысячу раз.
- Не ты один.
- Но они не разбираются в игре так, как я. И никто не знает тебя лучше, чем я. Они не учили и не тренировали тебя так, как я, Грифф, - его голос стал хриплым, и если бы Грифф не знал, что это невозможно, то подумал бы, что на глаза тренера навернулись слезы. - Ты дал самый лучший из возможных, самый точный пас. Ты практически вынес мяч на двухъярдовую линию и вложил в руки Уайтхорна. Прямо между цифр на его футболке.
Коуч выпрямился и отвернулся на секунду, а затем снова повернулся к Гриффу и просто сказал:
- Он его не поймал.
Грифф продолжал молчать.
- Уайтхорн его не поймал, - повторил Коуч. - Но не потому, что ты дал плохой пас. Он просто выронил этот проклятый мяч.
Грифф кивнул, чувствуя, как его захлестывают эмоции.
- Он выронил этот проклятый мяч.
Коуч выдохнул с таким звуком, как будто из надувной игрушки вылетела затычка. Гриффу даже показалось, что он уменьшился в размерах.
- Тогда, бога ради, почему ты лгал, что сдал игру? Почему ты сознался в преступлении, которого не совершал?
- Потому что я был виноват. Чертовски виноват. Я собирался напортачить и проиграть ту игру ради собственной выгоды. За два миллиона долларов я собирался сделать так, чтобы мы проиграли. Но…
Грифф умолк, не в силах продолжать. Когда он заговорил снова, его голос был спокойным и серьезным:
- Но когда дошло до дела, я не смог. Я хотел победить. Я должен был победить. - Его пальцы сжались в кулак, как будто он пытался поймать что-то ускользающее. - Единственная надежда на спасение, которая у меня была, - это выиграть ту игру.
Он лег на спину и закрыл глаза, вновь увидев себя на поле. Он слышал рев трибун, вдыхал запах пропахших потом футболок товарищей, сбившихся в кучу, чувствовал напряжение, охватившее стадион с семьюдесятью тысячами орущих зрителей.
- Мы проигрывали четыре очка. Филд-гол тут не помог бы. Время истекало. Тайм-аутов не осталось. Худший из возможных сценариев, и вдобавок ко всему на кону был Суперкубок. У нас было время всего на один розыгрыш. Чтобы получить деньги от «Висты», мне нужно было всего лишь протянуть время, и Вашингтон бы победил. Но после последнего совещания на поле я подумал: да пошли они, эти подонки из «Висты». Вместе со своими долларами. Они могут сломать мне обе ноги, но я выиграю этот чемпионат. Все зависело от одного розыгрыша, Коуч. От одного паса. Я должен был один раз сделать выбор, чтобы стать лучше той грязи, из которой я вышел. От того, что я сделал бы в том розыгрыше, зависело, каким я стану. Вся моя жизнь.
Он открыл глаза и грустно рассмеялся.
- А потом Уайтхорн выронил мяч. Он выронил его! - Грифф провел ладонью по лицу, как будто стирал из памяти ту картину: лежащий на спине нападающий в зоне защиты, его пустые руки и отсчитывающие время матча часы с нулями. - Но на самом деле это не имело значения. Я уже продал душу дьяволу. После поражения я подумал, что могу все равно получить за него плату. Когда пришел Бэнди с моими деньгами, я взял их.