Норд сдвинул брови:
Большинство игроков с радостью бы согласились на эти условия.
Я не хочу хвастаться, но рейтинги есть рейтинги. Вы бы предложили такую сумму, например... ну, скажем, Линдросу?
Я набираю команду из русских.
И по-вашему, этого достаточно, чтобы платить во много раз меньше?
Лицо Норда вдруг стало одухотворенным.
Мне кажется, дорогой Павел, что вы не принимаете во внимание то, что вы, как выдающийся хоккеист, должны, просто обязаны сделать все, чтобы представлять именно российский спорт. Спортсмен — это визитная карточка нашей страны. И он должен быть рад представлять ее за океаном. При чем тут деньги?
Павел с улыбкой слушал его разглагольствования. А Норд продолжал:
Что же это получается? Русские играют за канадские и американские клубы, а в России почти не осталось классных игроков! Такое положение надо менять! Такой хоккей нам не нужен! Речь идет о престиже страны! А вы мне толкуете о каких-то деньгах.
Он замолчал, укоризненно покачивая головой.
Все это могло быть только шуткой. Павел заглянул в его глаза. Но они оставались непроницаемыми, и прочитать в них хоть что-нибудь было совершенно невозможно. С такими глазами нужно быть разведчиком или, на худой конец, министром иностранных дел.
Вы шутите?
Ничуть, — сказал Норд.
Скажите, а Шаламов, Коняев и Ким согласились на подобные условия?
Да. Представьте себе.
Не могу в это поверить. Последний контракт Коняева был на сумму пять миллионов в год. Он мой приятель, и я это знаю точно.
Да, я знаю. Но они не стали мелочиться. И теперь на них возложена почетная обязанность защищать честь нашего спорта за границей. Соглашайтесь и вы, Бородин. Это ваша почетная обязанность. А у меня тоже есть почетная обязанность — выиграть с вашей помощью Кубок Стэнли. И я сделаю это.
Павел посмотрел на часы.
Ну ладно. Это несерьезный разговор. Бред какой-то. Хотя вы меня развеселили. Спасибо. И до свидания.
Он встал и направился к двери.
И все-таки я надеюсь, что вы согласитесь, — сказал ему вслед Норд.
«Сумасшедший», — подумал Бородин, выходя из кабинета Старевича.
К сожалению, это оказалось далеко не так.
Этой ночью Бородин проснулся от воя пожарной сирены. Потолок комнаты освещался колеблющимся красным светом.
Что это? — испуганно спросила Инна.
Спи, сейчас посмотрю.
Павел накинул халат и подошел к окну.
Горел его «ровер». Вечером он поленился завести машину в подземный гараж — и вот... Такого еще никогда не было с тех пор, как он въехал в этот недавно построенный роскошный дом в районе Арбата. Двор был огорожен высоким забором, постоянно дежурила охрана. Кто мог проникнуть внутрь?
Никто так толком и не объяснил, каким образом загорелась машина. Милиционеры, узнав, чей автомобиль сгорел, только иронически посмеивались. Дескать: «Чем мучиться и разыскивать хулиганов, лучше новую купи. Не обеднеешь». И, кстати, не забыли взять деньги «за эвакуацию» обгоревшего остова.
На следующий день Павлу пришлось взять машину Инны, чтобы съездить к родителям.
Примерно через час после того как он уехал из дома, раздался писк пейджера.
«Паша, приезжай немедленно. Все горит», — гласила надпись. Павел ничего не понял, поцеловал мать и поехал домой.
Переулок был забит пожарными машинами. А из окон его квартиры валил густой дым.
Заплаканная Инна стояла на тротуаре.
Я только вышла в магазин, — всхлипывала она, — возвращаюсь — а тут пожар...
Квартира выгорела почти дотла, и Павлу вместе с Инной пришлось временно переехать в их старый дом в Армянском переулке, где жила мать Бородина.
Вечером того же дня зазвонил телефон.
Это тебя, Паша, — мать протянула ему трубку.
Алло?
Добрый вечер, господин Бородин. Это говорит Патрик Норд.
Только его не хватало!
Я слушаю, — хмуро ответил Павел.
Только что мне сообщили о ваших несчастьях. Примите глубокие соболезнования.
Спасибо, — сухо ответил Павел.
Надеюсь, что ничего подобного с вами больше не повторится.
Я тоже очень надеюсь.
Кстати, — продолжал Норд, — вы обдумали мое предложение?
Я вам ответил еще вчера, — раздраженно ответил Павел, — ваши предложения несерьезны и даже оскорбительны. Всего хорошего.
Он повесил трубку. Кстати, откуда этот Норд знает номер телефона родителей?Спустя полтора часа с улицы раздался мощный взрыв. Павел не верил своим глазам. От машины Инны осталась груда исковерканного металла.Он не знал, что и подумать. Хотя уже начал догадываться...За те четыре года, что он провел в Америке, дома многое изменилось. Конечно, Бородин видел по телевизору кадры убийств на улицах Москвы, бандитских разборок и так далее. Но все это казалось очень далеким — и физически, и от его профессии. Во всяком случае, Павел не мог предположить, что его такими бандитскими методами могут уговаривать подписать контракт.