Она принесла большую коробку из-под женских сапог, вывалила на стол груду фотографий и стала их разбирать. Конечно, разглядывая буквально каждую из них. »
...А это я с Люськой Немцовой... А это мы с тобой в Паланге. Помнишь, Турецкий?
Она рылась и рылась, а я сидел как на иголках, не в силах поверить своему счастью.Наконец моим мучениям пришел конец, и она выудила большую групповую фотографию. Над целой толпой молодых парней и девушек висел лозунг: «Привет участникам XXVII конференции ВЛКСМ».
Вот он, — Ирина ткнула пальцем в человека в строгом темном костюме и галстуке, который стоял в первом ряду.
Конечно, лицо Назаренко было размером с две спичечные головки, да и фотография порядком выцвела.
[о это был он. Тот, кто стоял на нью-йоркской набережной вместе с хоккеистами и Нордом. Сомнений быть не могло. Кстати, он не слишком изменился.
Я встал и приложил руку к сердцу:
Ира, от имени Генеральной прокуратуры Российской Федерации и от себя лично объявляю тебе благодарность.
Спасибо. А посущественнее за мои заслуги ничего не предложишь, Турецкий? — хитро прищурилась Ирина.
Что? — удивился я.
Она вздохнула:
Нет, ты все-таки тупица, Саша. Хоть и «важняк». Пошли. Я уже уложила Ниночку...
Она взяла меня за руку и потащила в спальню.
30 сентября 1997 года2 часа 30 минутМосква,больница Склифосовского
Ночью в палате тихо. Только время от времени из коридора раздается тихий шелест газеты — это дежурный, который по ночам бодрствует. Темно и тихо...Тренировки начались буквально на следующий день после приезда Павла в Америку. У команды «Нью-Йорк вингз» была небольшая, хорошо оборудованная спортивная база за городом. Так что каждый день в шесть тридцать утра автобус подъезжал к недорогой гостинице в Нью-Йорке, где Норд поселил спортсменов, и отвозил их на крытый ледовый стадион. Четыре часа тренировки — перерыв на обед, потом еще четыре часа, потом игра — тренер разделял их на две команды. Кстати, к удивлению Павла, несмотря на все разглагольствования Норда о патриотизме, все инструкторы, тренеры, не исключая и главного, были американцы.
Тренировались ежедневно, кроме воскресенья. Павел заметил, что члены команды работают с каким-то остервенением. Даже злостью. Между собой хоккеисты общались мало, и уж конечно Бородину не удалось вызнать, как Норду удалось собрать команду из лучших русских игроков. Не говоря уже о суммах гонораров.А вот спортивные американские журналы, тот же «The Oilers» и даже именитый «Sports Illustrated» не преминули сообщить, что на базе «Нью- Йорк вингз» создана команда из лучших русских хоккеистов, и даже помещалось интервью с Патриком Нордом, в котором тот без зазрения совести объявлял о больших гонорарах спортсменов. Судя по его словам, хоккеисты получали нормальные суммы. Однако никто не посмел возражать, из чего Бородин сделал вывод, что ко всем остальным были применены такие же меры воздействия, как и к нему.Шли месяцы. «Нью-Йорк вингз» участвовала в отборочных играх, потом начался чемпионат. И сразу же команда показала очень хорошие результаты. Она не проиграла ни одного матча, а Бородин опять вышел на первое место в HXJI по числу забитых шайб. Журналы трубили о «новой сенсации», о «неудержимых русских» и тому подобном. И ни один из журналистов-ищеек не пронюхал об истинном положении вещей в команде. Небольшое недоумение вызвал только тот факт, что почти все хоккеисты «Нью-Йорк вингз» сменили своих менеджеров. Но и эти слухи быстро утихли. Норд заботился о своей репутации...
Разумеется, Бородин и не думал никому рассказывать о том, как именно он попал в эту команду. Предпринимать какие-то шаги было бессмысленно и даже опасно. В Москве остались мать и Инна. А Норд был способен на самые решительные действия. В этом он уже убедился.
Конечно, деньги, которые платил ему Норд, любой российский хоккеист счел бы манной небесной. Но ощущение подневольности, того, что его вынудили играть в этом клубе, не давало ему покоя. Хотя в итоге он смирился, как, видимо, и все остальные. В конце концов, год — это не так уж много. Можно и потерпеть. Теперь Павел сам был согласен со словами Коняева, сказанными им тогда по телефону.
И все было бы хорошо, если бы не этот случай.
Это произошло месяца за два до финального матча чемпионата. В этот день Павел решил немного покататься вечером, после тренировки, когда на базе никого нет. И остался там ночевать. Он несколько раз так уже делал — кататься на коньках одному, на совершенно пустом катке доставляло ему большое удовольствие, несмотря на то что целый день проводил на льду. Это была его стихия. Здесь он мог хотя бы ненадолго отвлечься от того постоянного чувства подавленности, которое не давало Бородину покоя.