...Полдня я потратил на разъезды. Съездил в Олимпийский Комитет, в Федерацию хоккея, в Спорт-
комитет. Допросил всех, кого мог. Просмотрел кучу документов, кое-что изъял... Но ничего мне все эти усилия не принесли. Было такое впечатление, что существует какой-то заговор молчания у сотрудников спортивных организаций. Никто ничего не знал, как будто не их начальников укокошили.
А еще я заметил, что в этих учреждениях царило какое-то возбуждение. Судя по всему, об убийствах уже начали забывать — еще бы, на повестке дня стоял новый вопрос, гораздо более важный. Кто будет новым шефом?
В конце концов я плюнул и пошел в прокуратуру. Расспрашивать их все равно было без толку.
30 сентября 1997 года
9. 30 по восточному времени США
Нью-Йорк,
Парк-авеню
«...Как сообщают российские информационные агентства, вчерашняя автокатастрофа хоккейной команды «Нью-Йорк вингз», которая, как известно, выиграла в этом году Кубок Стэнли, повлекла за собой человеческие жертвы. Погибли два хоккеиста, еще двое находятся в тяжелом состоянии. Сравнительно легко пострадали человек, встречавший хоккеистов в аэропорту, и известный в хоккейных кругах русский нападающий Павел Бородин, который был за рулем автомашины. К сожалению, российские власти сильно ограничили доступ журналистов к информации об этой аварии. Однако тот факт, что расследованием причин катастрофы занялась Генеральная прокуратура России, и упорно циркулирующие в Москве слухи о якобы обнаруженном в лесу трупе водителя автомобиля позволяют сделать вывод о криминальной подоплеке этого происшествия. Независимые эксперты утверждают, что...»
Патрик Норд с силой нажал кнопку пульта дистанционного управления и швырнул его на небольшой стеклянный столик перед креслом. Пульт скользнул по гладкому стеклу и упал на пол. Экран телевизора погас, и комментатор CNN исчез. Норд вскочил с кресла и зашагал по своему огромному кабинету на сто пятнадцатом этаже известного нью- йоркского небоскреба «Уорлд трейд центр».
Он был в бешенстве. Его любимое детище хоккейная команда, практически погибла! Причем, наверняка катастрофа подстроена. Если не хуже... Иначе как объяснить тот факт, что Бородин сидел за рулем? Нет, конечно, это очередная атака.
Глупо, глупо, глупо! — воскликнул он, обращаясь к Статуе Свободы, маячащей в голубой дымке за гигантским окном, заменяющим собой одну из стен. — Угробить машину для печатания денег! Дураки!
Однако Норд прекрасно понимал, что его противники далеко не дураки. И что ставки в этой игре неизмеримо больше, чем то, что ему удалось заработать с помощью команды. Хотя и для него это было далеко не основным заработком.
Норд распечатал новую пачку сигарет и поломал три штуки, прежде чем ему удалось вытащить неповрежденную. Он закурил и тут же закашлялся.
Эх, если бы он находился в Москве! Может, тогда удалось бы что-нибудь предпринять. Или разузнать подробности. Хотя, скорее всего, было уже поздно. Слишком поздно...
«Норд», как известно, в переводе означает «север». А в Астрахани, где Валера Мунипов провел свое детство и отрочество, нордом называли сильный холодный ветер с моря. То есть дувший с противоположной стороны света, а именно с юга. Объяснить этот парадокс никто не брался. Ну Норд и Норд, какая разница.
Подобные вопросы никогда не занимали Валеру. У него были другие заботы.
Например, рост. То ли мать его недокормила в детстве морковкой, то ли по какой генетической причине — только в семье Муниповых, где все в общем-то обладали нормальным средним ростом, Валера уродился каким-то плюгавым.
Ты мой маленький, — говорила ему мать, и все вокруг понимали эту сакраментальную фразу буквально.
Клоп! — называл его старший брат, а потом, что было особенно обидно, и младший, Жора, конечно, когда подрос.
Шпингалет, — дразнили его в классе мальчишки. А девочки-акселератки, похоже, вообще не замечали вертящегося где-то под ногами Валеру. Да и лица его они сверху не видели — только копну черных, как антрацит, жестких волос.
Отец — капитан ВВС — совсем ничего не говорил, только грустно поглядывал на неудавшегося отпрыска...
В таких условиях люди часто получают душевные травмы, у них развивается комплекс неполноценности, они замыкаются. Иногда постоянные насмешки окружающих приводят даже к суициду.
Но с Валерой Муниповым ничего такого не произошло. Он даже не стал самоутверждаться, пить литрами морковный сок, часами висеть на турнике или носить высокие каблуки. Он не стал никому ничего доказывать. Он просто-напросто как-то раз на перемене взял особенно приставучего обидчика за шиворот и пояс и выбросил в окно. Это был первый этаж, а внизу находилась куча песка, так что тот не пострадал. Но зрелище разбиваемого окна, летящих вниз осколков и особенно дикий взгляд Валеры из- под черных бровей навсегда запомнились всем присутствующим. С тех пор Мунипова зауважали.