Слава? Это Турецкий.
Слушаю. Ты еще на работе?
Да. Тут ко мне Стриж-старший в гости приходил.
Врешь, — не поверил Грязнов.
Падла буду, — пользуясь его любимым уголовным лексиконом, ответил я.
И что он рассказал?
Много интересного. Но это долгая история. Пока что я хочу, чтобы ты поставил на прослушивание его телефоны.
А как быть с законом об оперативно-следственной работе? Будем дожидаться решения суда? — иронически спросил Слава.
В гробу дождемся.
Ну ты же понимаешь, что я не могу поручить это муровцам из второго отделения.
Я надеюсь, что ты поручишь это Денису, племяннику своему.
Разумно. Моя «Глория» идеально подходит для подобных дел. Но имей в виду, что использовать эти материалы в качестве доказательств будет нельзя.
Плевать. Сейчас для нас главное факты. О чем будет говорить он. И главное — с кем. Ну так сделаешь?
Диктуй.
Я прочитал домашний телефон Стрижа на его визитке и добавил:
У него наверняка есть мобильный. И может, даже не один. Надо срочно выяснить номера и поставить на прослушивание и их.
Трудновато будет это сделать. Но можно.
Только я тебя прошу, Слава, побыстрее.
Само собой.
И еще. Как там с «Просперити»? Ты что-нибудь выяснил?
А как же! — важно ответил Грязнов.
Я прямо как будто видел перед собой эту самодовольную рожу!
И что?
Очень интересно. Фирма занимается менеджментом, в частности в области спорта. Борьба, баскетбол, теннис. Хоккей. Фигурное катание...
Я уже понял, что они решили охватить весь список «Спортлото». Давай покороче.
Владелец агентства некий Михаил Островский. Занятная, кстати, личность. Кандидат философии, некоторое время преподавал в МГУ эстетику. Потом внезапно ударился в криминал.
Что значит «ударился в криминал»?
То и значит. В восемьдесят втором году организовал подпольный цех по производству фуфловых обручальных колец с золотым напылением. Реализовывали через подставных лиц в салоне «Гименей» на Ленинском проспекте. Так что никому и в голову не приходило проверять. Ну контролеры, понятно, были в доле. По л го да цех работал и, если бы одному из брачующихся, любознательному ювелиру, не пришла в голову мысль вычислить плотность металла, из которого сделаны кольца, проработал бы еще столько же. Ну всю банду посадили на полную катушку, а самому Островскому дали всего пять лет, непонятно почему. Чувствую, взятки там были о-го-го...
Ну и что дальше?
Ничего. Вышел через три года по амнистии и на этот раз занялся антиквариатом. Поймали на контрабанде и опять посадили. И снова всего на два года. Что делал после освобождения — неизвестно. Но в милицейских сводках не светился и ни по каким делам не проходил. Думаю, просто ни разу не прокололся. Умный, гад.
Философ, — вставил я.
Да, кстати, и кликуха у него соответствующая. Сократ. Но не только из-за образования. Во время первой отсидки ему сломали нос, и хрящ неправильно сросся. Так что и нос у него соответствующий, как у Сократа.
Значит, Сократ, — задумчиво повторил я, — неизвестно, связан ли он с Нордом?
В том-то и дело. Насколько мне удалось выяснить, раньше агентство Сократа и фирма Норда конкурировали. А примерно месяца четыре назад Норд вдруг объявил, что его хоккеисты перезаключают контракты с «Просперити». Это было очень неожиданно.
Может, полюбовно договорились?
Нет. Сократ надавил на Норда, и тому больше ничего не оставалось, как согласиться.
Откуда такая уверенность? — изумился я.
Сегодня я был в больнице у Бородина. Он выздоровел и заговорил. И рассказал, кстати, массу интересного.
Что же ты, подлец, сразу мне не сказал? — закричал я в трубку.
А ты не спрашивал, — спокойно ответил Грязнов.
1 октября 1997 года
11 часов 30 минут
Москва,
Генеральная прокуратура РФ
Не успел я заявиться на работу, как в мой кабинет ввалился Грязнов собственной персоной.
Привет, Слава, — изумился я, — какими судьбами?
Да вот решил навестить. Ты, Турецкий, кажется, не рад?
Да нет, заходи, гостем будешь.
Грязнов потопал на пороге, чтобы стряхнуть с подошв грязь (как будто не мог сделать этого внизу!), бухнулся на стул и положил мне на стол папку.
Вот, — сказал он.
Что — вот? — не понял я.
Сработало.
Говори толком, Слава, — погрозил я ему пальцем.
У тебя, Турецкий, ранний склероз. Это я тебе как начальник МУРа говорю.
Временный, — уточнил я.
Это ничего не меняет, — важно надул щеки Грязнов, — ты что, не помнишь наш вчерашний разговор?