Валера никому писем не писал. Отец, узнав, что сын «уезжает», молча подмахнул отказ от взаимных претензий и просто отвернулся. Сын оказался еще более неудачным, чем он думал раньше. Мать — как отец. Правда, через восемь месяцев он отправил маленькое письмо Фатиме. Однако ответа не было...Свои деньги Валера получил спустя неделю после прибытия в Вену. Караханов сдержал слово — Валеру разыскал один советский дипломат и вручил ему семьдесят тысяч долларов наличными — за вычетом своих комиссионных. Валера сразу же отнес деньги в банк.Правда, он быстро понял, что сумма, казавшаяся ему в Советском Союзе фантастической (300 тысяч рублей, это же гостиницу «Россия» купить можно), на Западе хоть и достаточно крупна, но все же не настолько, чтобы обеспечить ее владельцу безбедную жизнь до конца дней. Эти деньги нужно было куда-то вложить. Куда именно — этого Валера еще не знал. Он чувствовал, что условия игры здесь, в «обществе равных возможностей», гораздо жестче, а акул, которые только и думают, как бы тебя проглотить, намного больше. Поэтому Валера принял мудрое решение — просто на время забыть о своих деньгах. До тех пор, во всяком случае, пока он не разберется, что здесь к чему. И не сможет ударить наверняка. В самую десятку.
А пока что Валера присматривался и делал то же самое, что и все остальные эмигранты, — восторгался в недавнем прошлом чужой благополучной жизнью, учил английский язык, иногда подрабатывал грузчиком в магазинах, хозяева которых давно просекли, что использовать дешевую рабсилу гораздо выгоднее, хоть и более рискованно.Как бы там ни было, через полтора года Валера оказался в Америке. Более того, в самом главном городе Соединенных Штатов — Нью-Йорке. Надо сказать, здесь ему понравилось гораздо больше, чем в стерильно-чистой, сонной и до омерзения благополучной Европе. Его характер неосознанно требовал конфликта — в Нью-Йорке этого добра было предостаточно. Буквально через два месяца после приезда, вечером, когда он возвращался с языковых курсов, к нему подвалила компания негритянских подростков и жестами (разговаривали они на своем кошмарном сленге, что, впрочем, для Валеры было все равно — он тогда едва умел объясниться с продавцами магазинов), угрожая сверкающими в свете уличных фонарей ножами, потребовали вытряхнуть кошелек. Денег пришлось отдать немного, но это Валере совершенно не понравилось. Он привык брать деньги у других сам. Но уж никак не отдавать.Поэтому Валера понял, что чем быстрее он будет соображать, куда лучше приложить свои таланты и хранящиеся на банковском счету деньги, тем лучше. Эмигранты прибывали в Америку толпами, причем по большей части не из СССР, а из Азии и Латинской Америки. Толпа прохожих на улицах «Большого яблока» становилась все более живописной. Соответственно точку приложения своего таланта найти было все труднее.
Как всегда, помог случай. Открыв в один прекрасный день эмигрантскую газету «Новый русский вестник», он прочел, что редакция приносит извинения своим читателям, так как «по причине отсутствия финансирования газета переходит с ежедневного выхода на еженедельный». Валера вдруг понял, что выпал его шанс. Почему он так решил, сам Мунипов объяснить бы не смог. В газетном деле он ничего не смыслил, да и не мог смыслить. Скорее всего, это была просто интуиция, которая не подвела.Валера пошел к хозяевам газеты и спросил, сколько они хотят получить за нее. Пряча улыбку от низенького, неважно одетого парня, издатели назвали цену. Они, конечно, были бы рады избавиться от малоприбыльного предприятия, но больно уж покупатель пришел невзрачный какой-то...Сумма поразила Валеру. Он давно знал, что его деньги — не такой уж большой капитал в Нью-Йорке. Но то, что эмигрантская газета будет стоить так дорого, — этого он не предполагал.Валера попытался торговаться. Издатели немного спустили цену. Но все равно сумма намного превышала наличность Валеры.Любой другой бы на его месте отступил. В принципе на его деньги можно было купить в рассрочку маленькое кафе не в самом лучшем районе или, например, дом в Нью-Джерси — мечту многих эмигрантов, до воплощения которой им нужно будет вкалывать в лучшем случае три-четыре года. Но Валере дом был ни к чему. Он твердо решил, что «Новый русский вестник» станет его собственностью.