Конечно, могу. Потому что именно я оставила их у ее двери. Миссис Хоторн была новичком в нашем здании. Она переехала из своего огромного дома в Рочестере, когда умер ее муж, ведь ее дети завели собственные семьи и покинули дом.
— В любом случае, — усмехнулся он, — должно быть, я устал по дороге вниз и задремал. Извини. Я не хотел тебя беспокоить.
Я разрывалась между тем, чтобы позволить себе полностью сломаться перед ним и держать себя в руках ради него. Сжала его холодные щеки и наклонила его голову так, чтобы мы смотрели друг на друга. Мой отец всегда был крупным парнем. Он работал кровельщиком в Бруклине всю свою жизнь, пока рак не ворвался в нашу дверь. Но из-за болезни он стал тощим. Таким хрупким, что всякий раз, когда папа провожал меня до супермаркета, поддерживала его — человека, который нес меня на плечах, пока я не пошла в первый класс.
— Ох, малышка, ты шла за мной? — Папа всегда так говорил, когда ставил меня на землю.
Я всегда смеялась.
— Ты нес меня, глупышка!
— Хм... — Он гладил свой подбородок. — Правда? Ты легкая, как перышко.
Я помогла папе войти в нашу квартиру. Независимо от погоды здесь все равно почему-то было прохладно. Я играла в дурацкую игру с термостатом, пытаясь найти грань между разумным счетом за электричество и тем, чтобы не замерзнуть насмерть этой особенно холодной осенью. Как будто Нью-Йорк решил сделать нашу жизнь еще более трудной. Интересно, каково это быть Селианом, у которого в ванной, наверное, полы с подогревом и который никогда не испытывает дискомфорта?
Я размышляла о том, как могла бы выглядеть квартира моего босса, пока готовила папе куриный суп без курицы. Мы закончили вечер тем, что смотрели повтор «Субботним вечером в прямом эфире» под одеялами в гостиной. Кто-то может назвать печальным положением дел для женщины чуть старше двадцати, тусоваться с отцом в пятницу вечером, но я не могла придумать ничего лучше. Хотя мы оба молчали, я упивалась его присутствием, столь остро ощущая присутствие слона в комнате.
— Милтон тебя искал, — сказал папа, когда я встала и потянулась после окончания шоу.
Мое сердце пропустило удар. Бесчисленное количество раз я задавалась вопросом, не стоит ли предупредить Милтона о том, что мой отец не знает о нашем разрыве. Но поскольку он так активно искал меня, я решила, что разговор с ним, независимо от содержания, только поощрит его.
— О?
Я надеялась, что это прозвучало как: «О, да?», а не как: «О, я забыла тебе сказать. Мы расстались месяц назад, потому что он трахался со своим боссом, пока я ухаживала за больным отцом. Но эй! Теперь я тоже трахаю своего босса. Круговорот жизни, так сказать».
— Звонил мне на сотовый. Спросил, могу ли я сказать тебе, чтобы ты вернулась к нему. Уверен, что ты уже это сделала, но просто подумал, что ты должна знать. Мы увидимся с ним в эти выходные?
Папа дотянулся до полупустой тарелки супа и доел остатки. Ему нравился Милтон. Каждый раз, когда я спрашивала его, почему, он отвечал: «Потому что Милтон достаточно умен, чтобы любить мою дочь».
— Трудно сказать, пап. Мы оба очень заняты работой.
Это разрывало меня на части. Я ненавидела обманывать отца, но мне была противна мысль, что правда причинит ему еще большую боль.
Как только моя голова коснулась подушки, я заплакала. Не просто заплакала, а разразилась потоком слез и соплей от жалости к себе. Полный набор.
Я не была плаксой. Плакала в тот день, когда умерла мама, и несколько раз после этого, например, в день, когда у меня начались месячные, а ее не было рядом, и после того, как я украла бумажник. Но сегодня вечером мне казалось, что весь мир лежит на моих плечах, и мне хотелось сбросить его или позволить ему похоронить меня под собой.
Обычно после того, как проплакал часами, всегда спишь, как убитый. Это случилось со мной в ночь после смерти матери. (В ту ночь, когда ее не стало, я не могла сомкнуть глаз — слишком боялась, что мир рухнет, если закрою глаза.) У страдания есть свой способ потянуть тебя вниз и утопить в нем. Сладкий и удушливый, как колыбельная, убаюкивающая тебя.
В ту ночь я спала, как младенец.
Жизнь в одиночестве была выбором, который я сделал с радостью.
Альтернативой была жизнь во лжи, а я не лгал и не воровал — с тех пор, как и то, и другое взорвалось у меня перед носом впечатляющим образом. Хотя у меня была машина, я каждое утро ездил на работу на метро. А поскольку все в моей семье в течение последних трех поколений имели личных водителей, меня считали паршивой овцой в семействе. К счастью, семейство уменьшилось и почти не существовало, так что мне не на кого было производить впечатление.
Кроме того, мне нравился запах мочи и общая нищета суровой городской жизни. Это напомнило мне, что я был удачливым ублюдком, даже в те дни, когда чувствовал, что Бог — если он существовал — взял за правило пускать мои планы псу под хвост.
По дороге на работу я думал о том, что заставило меня в пятницу затащить Джудит в комнату энергообеспечения и трахнуть в рот, что могло послужить массовому отключением электричества в одном из самых больших небоскребов Нью-Йорка. Моя сперма определенно не должна была находиться рядом со всеми этими электрическими выключателями.
Я определенно пытался пометить свою территорию, но в процессе нагадил на свое правило «никаких повторов», а также на мои профессиональные отношения с ней. В настоящее время я пытался решить, должен ли вернуться к нормальной жизни и вести себя так, как будто Джуд не существует, пока она не уйдет и проблема не решится сама собой, или решить, что ущерб уже нанесен, и сделать её подружкой для перепиха, когда я слишком устану, чтобы идти на охоту.
Плюсы: Манхэттенская холостяцкая тусовка начинала действовать мне на нервы. Я начал видеть одни и те же лица в одних и тех же клубах. Все мои случайные интрижки и профили «Тиндера» смешались в голове. По крайней мере, с Джудит у меня была сексуальная химия.
Минусы: кроме киски, у нее была раздражающая, ханжеская позиция, не говоря уже о дерзком рте, и я действительно не мог ее выносить.
Когда добрался до офисного здания, мне пришлось ответить на телефонный звонок. Лили. Обычно я отправлял ее прямо на голосовую почту, но она звонила уже в третий раз с тех пор, как я вышел из метро, поэтому решил убедиться, что с Маделин, ее бабушкой, все в порядке.
— Кто-нибудь умер? — сказал я, отвечая на звонок.
Я не стал заходить в здание, зная, что все может стать довольно дерьмовым и довольно быстро, когда дело касается нас с Лили. Я редко повышал голос, но для нее всегда был рад сделать исключение.
— Что? — Ее голос, как всегда, звучал жалобно. Из тех, что звучат как скрежет вилки о тарелку. — Нет. У бабушки все отлично. Я просто подумала, может…
— Не думай. Ответ — нет.
— Селиан, подожди! Я…
Но я уже повесил трубку. Повернулся, чтобы пройти через двойные стеклянные двери, но заметил Джудит, сидящую на верхней ступеньке лестницы, впитывая первые лучи солнца, как жаждущий цветок. На ней был один из ее помятых черных костюмов подражателя взрослым, и она обнимала свой рюкзак.
Сегодня ее конверсы были красными.
«О боже».
Она быстро вытерла глаза, но я не уверен, плакала она или вот-вот заплачет. Девушка говорила по телефону, и любой другой ублюдок повернулся бы, ушел и поклялся, что перестанет усложнять ей жизнь.
Но я был запрограммирован по-другому, высечен из камня, как и те люди, которые меня создали.
Я обогнул ее крошечную белокурую фигурку, вполуха прислушиваясь к разговору.
— Ладно, Милтон. Только... пожалуйста, не говори ему.
«Милтон» звучало очень по-мужски и очень походило на придурка. Последнее было основано не только на его связи с Джудит, но и на его имени. Теперь я был полностью поглощен разговором.
— Мне действительно не интересно слушать то, что ты хочешь сказать.
Пауза.
— Пожалуйста, не усложняй ситуацию еще больше. Обещай, что не скажешь ему. Это все, о чем я прошу.
Пауза.
— Все, мне пора на работу. Пока.
Джужит встала. Притворяясь, что не вижу ее, я толкнул дверь и направился к открытому лифту. Девушка была в нескольких футах позади меня, поэтому, когда я обернулся, наши взгляды встретились. Она поспешила к моему лифту — разумеется, я не нажал кнопку «стоп» — и проскользнула внутрь в последнюю секунду. Внутри было еще два человека. Два придурка, которые поднимались на второй этаж. В отдел кадров.
— Привет, — выдохнула она, поворачиваясь ко мне спиной и задницей.
Неплохой вид.
Я просто кивнул.
А затем тишина. Джужит не вела себя застенчиво или неловко. Что-то в этом утре подсказывало мне, что у нее есть более насущные проблемы, чем сосать член своего босса, и я решил, что мне нужно знать, что у нее на уме.
Естественно, о разговоре с ней не могло быть и речи. Она слишком много дерзила и всегда придиралась ко мне из-за моего поведения. Я быстро отправил сообщение одному из моих репортеров, Дэну, с ее именем и адресом, пока лифт поднимался на шестой этаж в рекордно короткое время.
Селиан: Джудит Хамфри. Ее досье находится в отделе кадров. Хочу знать о ней все, что только можно, от ее образования до любимого цвета. С кем она трахается, с кем живет, с кем разговаривает.
Я пощупал подбородок, смотря на свое сообщение, и тут же написал еще одно.
Селиан: и сколько у нее пар конверсов.
Строго говоря, это не мое дело. Но Джудит была похожа на крушение поезда — украла у своего босса и трахалась с ним, потом избегала его, затем отсасывала ему, а еще устраивала публичные разборки с людьми по телефону за пределами своего рабочего здания, — я хотел убедиться, что она в здравом уме.
Добравшись до своего этажа, мы вошли прямо в редакцию. Первая короткая встреча состоялась через десять минут. Она подошла к своему столу, прижимая к груди этот чертов блокнот.