Женившись на Лили из-за своего отца и завершив слияние, я разрушу не только свою жизнь, но и их. И это было то, о чем мне еще предстояло подумать.
Я дал водителю бруклинский адрес, по которому не собирался ехать, и попросил его опустить стекла, чтобы мог дышать свежим воздухом.
Немного погодя, мы остановились перед домом Джудит. Окно ее гостиной было широко распахнуто, как я и предполагал. Вся личность Джуд была притягательной. Ее великодушие и доброта говорили: «входи», и я хотел вторгнуться на ее территорию и завоевать каждый дюйм ее жизни. Я сидел в такси и смотрел в ее окно, понимая, что веду себя как извращенец, и мне было наплевать. Дешевая желтая лампочка в ее прихожей мигала, и, поскольку она жила на первом этаже, я мог видеть, что там стоял маленький стол, накрытый к ужину, с салатницей, макаронами и чесночным хлебом. Простой едой, но я знал, что он будет вкуснее, чем суши с голубым тунцом, которые я собиралась съесть на ужин.
— Сэр? — водитель откашлялся.
Я сунул ему в руку еще немного денег, не обращая внимания на их количество.
— Еще несколько минут.
«Я уже миновал извращенца и вступаю на территорию запретительного судебного приказа».
— Конечно.
«Тебе, наверное, стоит взять трубку и доложить об этом, чувак. Я бы так и сделал на твоем месте. В мгновение ока».
Через пять минут Роберт вошел в столовую и медленно опустился в кресло. Он все еще выглядел хрупким и старше своих лет, но на его лице играла улыбка. Меньше чем через минуту появилась Джудит, одетая в бело-голубую толстовку «Янки» и крошечные шорты с высокой талией. Ее ноги были загорелыми, мускулистыми и великолепными. Девушка смеялась и накладывала макароны на тарелку отца. Мужчина закашлялся, и она перестала смеяться, подошла к его креслу и потерла ему спину.
Он поймал ее руку и поднял взгляд. Они обменялись улыбками.
Его губы шевельнулись.
«Я в порядке, Жожо. Правда. Я в порядке».
Джуд открыла два пива и разлила их по высоким стаканам, ее губы двигались, улыбаясь. Она пела.
Я отвернулся, потому что не ожидал, что почувствую то, что чувствовал, — будто хотел ее, завидовал ей и жалел.
Хотел ее, потому что она была создана специально для меня.
Завидовал, потому что у нее была настоящая семья, или то, что от нее осталось.
И жалел, потому что не мог полностью отпустить, но не любил.
Только ненависть, гнев и месть.
Одно можно было сказать наверняка: Джудит Хамфри и Лили Дэвис не были сшиты из одной ткани, и я хотел носить только одну из них.
Одна девушка меня умиротворяла, другая — выводила из себя.
Одна была преданной, другая — мелочной и пустой.
Одна утверждала, что она моя, но я хотел владеть другой.
— Нам нужно поговорить. — Я ворвалась в кабинет Селиана, когда часы пробили девять.
Брианна, которая стояла в невидимой очереди у его двери, чтобы увидеть его, прижала свой айпад к груди и уставилась на меня с явной тревогой, когда увидела, что я приближаюсь к его кабинету и вхожу без стука. Селиан уже сидел за своим столом, потягивая один из трех утренних кофе, жуя мятную жвачку и листая ежедневные газеты, не обращая на меня внимания. Он носил свое безразличие, как доспехи со сколами, белый рыцарь с очень темной душой.
— Не согласен, но ты уже здесь, так что лучше выкладывай.
— Прежде всего, ты знаешь, что Брианна ждет тебя снаружи? — Я закинула большой палец за плечо, приподняв бровь.
— Да, и она может постучать.
— Она боится тебя.
— Ты поступила бы мудро, если бы взяла с неё пример, — выпалил Селиан, все еще не поднимая головы, чтобы встретиться со мной взглядом. — Вы пришли поговорить о Брианне, мисс Хамфри?
Черт бы его побрал! Он говорил на скорости, как Харви Спектер (прим. Харви Спектер - один из центральных персонажей сериала «Форс-мажоры»). Только жестче. И в десять раз красивее. Если Селиан встретит рыцарство в темном переулке, то забьет его до смерти, а потом найдет его сестру, великодушие, и убьет ее тоже.
— Я пришла сюда, чтобы сказать, что знаю, что ты сделал, и я зла.
— Объясни и избавь меня от двусмысленности.
— Ты теперь выше зрительного контакта? Оно припасено для моментов, когда я извиваюсь под тобой, а ты хочешь видеть меня уязвимой?
Не могу поверить, что эти слова слетели с моих губ. Дрожащим голосом. Я оглянулась. Брианны в коридоре больше не было. Фух.
Селиан медленно поднял взгляд, его кобальтово-голубые глаза казались особенно холодными в этот теплый день.
— Сделал. Что? — Он выделил каждое слово.
— Я знаю, что ты оплатил медицинский счет моего отца. Полностью. Ты не мой сладкий папочка, Селиан. Я ценю твои добрые намерения, но мне не нужна помощь. Я не девица в беде. Мне не нужно, чтобы меня кто-то спасал.
«Я не хочу, чтобы ты меня жалел. Не хочу, чтобы смотрел на меня не как на равную. И не хочу, чтобы ты был помолвлен. На самом деле, я особенно не хочу, чтобы ты был помолвлен и платил по моим счетам. Это заставляет меня чувствовать себя продажной женщиной».
Это то, что я хотела сказать, но знала, что никогда этого не скажу. Никто, кроме меня, не виноват в том, что я согласилась оказаться в таком положении, или в том, что все еще жаждала этого мужчину, как наркоманка, хотя он был наркотиком, который мог убить меня.
Селиан откинулся на спинку сиденья, постукивая указательными пальцами друг о друга.
— У тебя есть какой-нибудь способ доказать, что это был я? — спросил он.
Он что, издевается надо мной? Других подозреваемых не было. Деньги не просто так свалились с дерева прямо в широкую черную дыру, называемую моим долгом.
— Ты действительно собираешься разыграть эту карту? — Я скрестила руки на груди.
Мужчина пожал плечами.
— Не так уж много карт я могу разыграть. Я возьму все, что смогу.
Я рассмеялась, хотя все еще была в ярости. Он был глупым и обаятельным, когда хотел. К сожалению, в большинстве случаев он довольствовался тем, что был придурком.
— Теперь я чувствую себя обязанной тебе и ненавижу это.
— Не надо. Я оплатил твой медицинский и студенческий долг, не потому что трахаю тебя. Я заплатил, чтобы развязать тебе руки.
— Ты что и мой студенческий кредит оплатил? — Мои глаза были готовы выскочить из орбит и покатиться по полу.
Я все еще стояла у открытой двери, изо всех сил стараясь не впасть в психическое расстройство. Это было лестно, но также приводило в ярость, если предположить, что Селиан мне нужен, чтобы спасти положение, что у него была сила заставить мои проблемы уйти, как какой-то извращенный фея-крестный.
Он опустил взгляд, переворачивая очередную страницу лежащей перед ним газеты.
— Ты получала полную стипендию и жила дома. Вряд ли это была значительная сумма.
— Для тебя, — процедила я сквозь зубы. — Для тебя это не слишком большая сумма.
— Попридержи свою гордость, милая. Ты выглядишь немного неблагодарной, и это нелестно.
— ДА ПОШЕЛ ТЫ, Селиан.
— Пожалуйста, скажи мне, что это приглашение.
— Ненавижу тебя! — закричала я ему в лицо, топая — на самом деле топая, я, взрослая женщина.
Мужчина поднял взгляд и спокойно прошелся взглядом по моему телу. Наши взгляды остановились на моих конверсах. Красных. Гнев, страсть, война.
— На этом все?
Селиан не имел права вмешиваться в мою жизнь больше, чем я ему позволяла, больше, чем охотно делилась с ним. Я ни с кем этим не делилась. Была причина, по которой никогда не рассказывала ему о своем долге или о своей семейной жизни. Даже о папе.
Папа.
Кровь застыла у меня в жилах. Нет. Этого не могло быть. И все же мне нужно было спросить, просто чтобы убедиться.
— Ты знаешь… ты знаешь о ситуации с моим отцом?
Он встал со стула, схватил свой пиджак и скользнул в него.
— Мне нужна еще одна чашка кофе для этого разговора. Пойдем со мной, Конверс.
Я последовала за ним. Его плечи были достаточно широки, чтобы нести весь мир. Он жестом пригласил меня войти в лифт, и как только двери за нами закрылись, я повернулась к нему.
— Ты ведь знаешь о моем отце, не так ли?
Я не знала, почему это меня так расстроило. Конечно, Селиан был богат, успешен и доминировал, но в моих глазах мы все еще были на одном уровне, как бы безумно это ни звучало.
Теперь он выразил мне свое сочувствие, но я отвергла его, желая бросить ему в лицо. Я не стыдилась болезни отца. Просто хотела, чтобы я сама могла решать, когда и где сказать людям об этом — если решу рассказать им об этом.
— Да, — сказал Селиан бесцветным голосом.
— Пожалуйста, не говори мне… — Я прикрыла рот ладонью.
Не то чтобы это имело какое-то значение. Мой отец собирался продолжить экспериментальное лечение, даже если для этого мне придется пожертвовать функционирующее легкое. Но я не хотела, чтобы это было правдой. Не хотела знать, что мы с Селианом были именно такими: бруклинский репортер-новичок с красивой парой сисек и босс-сладкий папочка, который собирался жениться на ком-то другом и купил себе дорогу к ее привязанности.
Официально, я была любовницей, которую заставляли молчать блестящими красивыми вещами — деньгами, медицинской программой и хорошей, стабильной работой. Роль, на которую я никогда не соглашалась.
Дисбаланс сил теперь был личным, унизительным и реальным. Я была в долгу перед мужчиной, с которым спала, как бы мы ни старались это приукрасить. Человек, который занимал все больше и больше места в моей жизни, завоевывал земли в моем сердце, не претендуя на них. Не окультуривая их. Не заботясь о них.
Лифт открылся, и я вышла первой. Отчаянно пыталась установить между нами дистанцию, чтобы мужчина не увидел, насколько я взволнована, как смущение окрасило мои щеки, и почувствовала, как все мое тело стало розовым.