Я была благодарна за то, что Селиан не выразил соболезнования о моем отце. Некоторые так и делали, когда слышали о раке.
Я опустила взгляд и уставилась на медленно тающий в моей руке шоколадный кубик, склеивший указательный и большой пальцы.
— Мне кажется, я хотела выйти замуж за Милтона, чтобы кто-нибудь подхватил меня, если я упаду. Понимаешь?
Селиан запустил руку мне в волосы и наклонился, чтобы поцеловать в лоб.
— Понимаю. Но упасть в чужие руки так же плохо, как и врезаться в ничто.
Зажужжал его телефон, лежащий между нами, и я посмотрела на него. На экране вспыхнуло имя Лили Дэвис, заставив мое сердце упасть. Он нажал кнопку «игнорировать» и бросил телефон на другую сторону одеяла.
— Можешь ответить, если хочешь.
«Только не плачь».
— Не хочу.
— Я никогда не пойму ваши с ней отношения.
— Значит, нас двое.
Мне хотелось закричать: «Так покончи с этим!». Его телефон снова заплясал на одеяле. Я приподнялась на локтях, когда Селиан снова отправил вызов на голосовую почту.
— Я хочу домой.
— Конверс…
Его телефон завибрировал в третий раз.
— Господи Иисусе, — пробормотал Селиан, сунул его в сумку, застегнул молнию и швырнул к дереву.
Он втянул в рот нижнюю губу.
— Эй…
Я встала и начала все убирать. Больше он ничего не сказал, пока мы не подошли к его дому. Я продолжала идти к метро, и он застонал, легко догоняя меня.
— Давай я отвезу тебя домой.
— Оставь меня в покое, Селиан. — Я остановилась. Горячий гнев клокотал и шипел за моей грудной клеткой. — А? Как насчет этого? Как насчет того, чтобы перестать делать это, когда ты обращаешься со мной, как будто я что-то значу, только чтобы пойти и жениться на ком-то другом? Потому что не имеет значения, что ты не любишь ее или не прикасаешься к ней. Если уж на то пошло, то это гораздо, гораздо хуже. Ты отказываешься от нас — кем бы мы ни были — не ради какой-то великой любви, а из-за какой-то нездоровой потребности отомстить отцу. И да, упасть в объятия Милтона было бы неправильно, но обнимать Лили — это не что иное, как катастрофа. Так что не смей читать мне нотации.
— Этот мудак трахнул мою нев…
— Да. Я слышала. Много-много раз. Ну и что с того, что он это сделал? — Я оборвала его, сжав руки в кулаки. — То, что он делает что-то не так, не дает тебе права делать что-то еще хуже. — Я толкнула его в грудь.
«Господи Иисусе, что я делаю?»
Иисус, подпиливая ногти: «Используешь мое имя, чтобы оправдать себя за плохое поведение, как обычно».
— Это он послал Феникса в Сирию. И это он настоял, чтобы мы держали это в секрете от нее и держали их порознь. Но почему-то в ее смерти виноват я? — заорал Селиан мне в лицо, как будто это я его обвиняла. — На хрен все это.
— Прекрати искать виноватых, Селиан. Все отношения, к которым ты прикасаешься, увядают. Каждая связь, которую устанавливаешь, погибает. Я не хочу сгореть. Я хочу расцветать. Я заслуживаю того, чтобы расцвести.
Я снова повернулась и направилась к станции. На этот раз он схватил меня за запястье так сильно, что подумала, он вырвет мою руку. Думаю, он тоже это понял, потому что быстро отдернул руку и заключил меня в объятия — объятия, от которых я хотела отказаться, но предпочла утонуть, объятия, которые, как я знала, подхватят меня, если когда-нибудь упаду, от человека, который не обещал быть рядом, когда я в нем нуждалась.
Я обхватила его руками, он зарылся лицом в мои волосы, и несколько долгих секунд мы молчали. Каждое плохое чувство было раздавлено между нашими прижатыми грудинами.
— Разве не ты говорила, что не можешь влюбиться? — усмехнулся Селиан спустя несколько секунд, склонив голову набок. — И что с этим случилось?
— Это не значит, что мне все равно.
— Мне тоже не все равно. — Мужчина сделал шаг назад, хлопнув себя кулаком по груди. — Сегодня я должен был провести время с твоим отцом. Вместо этого я пригласил тебя на чертово свидание, — он выплюнул это слово, словно оно было ядовитым.
Я даже не могла смириться с мыслью, что он регулярно встречается с моим отцом. Когда это началось?
— Знаешь, когда я в последний раз водил кого-то на свидание? В шестнадцать. Почти уверен, что сделал это, чтобы передернуть. С тех пор мне и пытаться не приходилось. Я даже не пробовал.
Я фыркнула, слишком хорошо осознавая тот факт, что вокруг нас собралась аудитория.
— Я должна почувствовать себя особенной?
Его челюсть сжалась, а глаза потемнели, как будто он вспомнил, кто он. И кем была я.
— По крайней мере, имей приличие быть честной с самой собой, Конверс. Ты не хочешь, чтобы меня это волновало. Ты хочешь меня, и точка.
Я повернулась и дала ему то, на что он еще не претендовал.
Мою спину.
— Все, что я хочу сказать, это то, что он похож на подтяжку лица за полцены в незарегистрированной клинике в Восточной Европе. Я бы все равно сделал это, даже зная, что это смертельно. — Грейсон бросил в рот кусок латука и громко прожевал.
Мы сидели в «Le Coq Tail» во время обеденного перерыва — я, он, Эйва и Феникс. Прошло уже несколько дней с моего неудачного свидания — или как там это можно назвать — с Селианом, и в минуту слабости я решила довериться своим близким друзьям. Хотя, достаточно сказать, у них уже были догадки.
— Поверь мне, девочка, мы все видим привлекательность Селиана. — Эйва с силой пососала соломинку, плавающую в ее стакане с диетической колой. — Но считай это своей официальной мерой по исправлению ситуации. После того, как мы получили место в первом ряду на дерьмовом шоу под названием «ваши отношения», я могу честно сказать, что тебе нужно закрыть эту штуку, прежде чем твое безумие перейдет на новый уровень.
Я дважды стукнула кулаками и локтями в стиле «Друзей».
— Я не сумасшедшая.
Уверена в этом на семьдесят процентов.
Эйва прищелкнула языком.
— И Лили тоже. Думаю, это что-то с членом Лоранов. Они делают своих женщин неуравновешенными. Я слышала, что мать Селиана тоже не самая здравомыслящая.
— Мы договорились, что это не серьезно. — Я попробовала другую тактику.
Грей надул губы и закатил глаза.
— Не поэтому ли он так небрежно заявил права на твою задницу, а-ля кхал Дрого, спасающий свою принцессу от армии дикарей, когда ты обедала на нашем этаже на прошлой неделе? Признай это. Ты вагинозаклеймила босса.
— Нет такого слова, — заметил Феникс, указывая бутербродом на Грейсона. — Но, черт возьми, должно быть.
— А ты что думаешь? — Я повернулась к Фениксу.
Я знала, что на днях Селиан нанес ему визит, и знала, что он приказал держаться от меня подальше, помимо платонических отношений. Какая-то часть меня злилась на Селиана, а другая надеялась на то, в чем, как мне казалось, он не мог признаться самому себе: что я не единственный падающий человек, и у него тоже нет парашюта, чтобы спастись от падения.
«Это просто секс».
«Это просто отвлекающий маневр».
«Ты не можешь влюбиться».
«Ты никогда не влюблялась».
Феникс прикусил щеку изнутри.
— Ты под кайфом? — спросила Эйва. — Феникс и Селиан ненавидят друг друга.
Но Феникс поднял на меня взгляд и сказал:
— Думаю, что ты его искупление. Он хочет спасти тебя, но ты единственная, кто может спасти его.
Я удивленно уставилась на него, положив свой сэндвич с ростбифом на тарелку.
Он выглядел серьезным.
— Я знаю Селиана уже несколько лет с тех пор, как начал работать в LBC. Я видел его и Лили вместе, даже когда они были по-настоящему вместе. — Он вздернул подбородок, его голос дрогнул. — Селиан смотрит на тебя так же, как я смотрел на Камиллу, словно готов сжечь за тебя весь мир. Просто потому, что он не хочет признавать это, не делает это менее правдивым. Если слухи, окружающие его и его семью, верны… — Мужчина перевел взгляд на Эйву и Грея, и тогда я поняла, что он знает об отце Селиана и Лили, вероятно, через Джеймса Таунли, который держал руку на пульсе и уши повсюду в здании LBC. — Тогда Селиан не доверяет людям, и это правильно. Он бесчувственный, недоверчивый и ожесточенный, но он также облажался и это знает.
Я потерла лоб, чувствуя, как назревающая головная боль давит на затылок.
Все трое заговорили в унисон:
— Возможно.
— Нет.
— Да.
И вот тогда я предпочла смеяться, а не плакать.
В тот день я старалась избегать Селиана в редакции. Он вел себя как обычно, приглашая Элайджу и еще нескольких мужчин на ланч, а затем исчезал на шестидесятом этаже и уходил на совещания на весь день. Вернувшись домой, я бросила несколько куриных наггетсов в духовку и достала из шкафа коробку макарон с сыром. У меня не было настроения готовить себе что-то свежее. С тех пор, как началась экспериментальная программа, папа стал питаться гораздо лучше, и в дополнение к лечению ему присылали специальное питание. Я развязала свой дождевик и бросила его на диван после того, как включила горячую воду на плите, пиная свои конверсы в коридор.
— Папа? — крикнула я.
Проверила гостиную, ванную, а затем его спальню. Его нигде не было. Застонав от разочарования, я написала ему:
«Где ты? Когда ты научишься предупреждать девушку, что тебя не будет? Я волнуюсь».
«Эгоистка», — мысленно огрызнулась я на себя.
Иметь папу рядом было удобно. Я сколько угодно могла нянчиться с ним, совершенно забыв о Селиане и его предстоящей свадьбе. На моем телефоне тут же вспыхнуло текстовое сообщение.
Папа: прости! У Миссис Хоторн. Пожалуйста, не стесняйся подняться наверх. Она испекла вишневый пирог.
Я покачала головой, смеясь про себя. Неужели мой отец влюбляется в то же самое время, когда я разваливаюсь на части?
Может ли его больное тело испытывать то, чего не может чувствовать мое здоровое?
Я: «Повеселись и передай ей привет».
Папа: будет сделано, милая. Может быть, в эти выходные она испечет еще пирог, и мы пригласим Милтона?
Я решила, что между нами достаточно разбитых сердец, поэтому продолжила лгать, хотя это чуть не убило меня.