— Рианна, — говорю я, но это не действует, потому что она не хочет смотреть на меня, и я прошу прошения у ее затылка. — Извини, я не хотел…
Поток уносит ее от меня, вниз по течению. В небе нет ангелов, в ее глазах ничего не отражается.
— Не извиняйся, — говорит она. — Если хочешь уйти — уходи. Но я не позволю тебе думать, что только тебе тяжело.
Я хочу сказать ей, что я не это имел в виду, что не думал, что это для нее так много значит. Но мне это так и не удалось, потому что, когда она встала, мне показалось, будто мои кости превратились в опилки внутри пугала.
Все должно было произойти не так, она не должна была уходить, а я не должен был чувствовать себя трупом. Пустой звук ее шагов, ступающих по ковру, — все вокруг кажется пустым, потому что все, чего я хочу, это обнять ее и чтобы она обняла меня, потому что тогда мы становимся ангелами. Тогда мы близки. Но не тогда, когда она плачет, не тогда, когда слезы беззвучно текут из ее глаз, когда она идет вверх по лестнице, ждет, что я скажу что-нибудь, надеется, что я что-то скажу, но я просто иду к двери, потому что все это больше не имеет значения.
Все кончено.
Неудивительно, что я стою там и мне нечего сказать. Она вытирает глаза, но ей не удается стереть то, что она чувствует.
Я поднимаю руку, чтобы помахать ей, но Рианна поворачивается ко мне спиной, вот она уже поднимается вверх по лестнице в свою комнату.
Я хочу побежать вслед за ней и попытаться сделать так, чтобы она меня поняла, просто взяв ее за руки… Но я знаю, что я этого недостоин,
Я недостоин того, чтобы видеть ее слезы.
Я недостоин даже просто быть рядом с ней.
На улице все кажется по-другому, улица — это место, где должен быть я, следуя за дымом, который струится по небу, потому что мои проблемы только усложнят ей жизнь, потому что мои проблемы совершенно не должны касаться ее.
Беги, кролик, беги…
Когда моя мать и я собрались и ушли от отца, мы взяли только то, что попалось нам на глаза, те вещи, которые было легче всего найти: мои любимые мягкие игрушки или альбомы с фотографиями, лежащие на кофейном столике, — то, что лежало в корзинах или в ящиках стола, а не в шкафах.
Мы никому ничего не сказали.
Мы не оставили даже записки и никуда не звонили, мы просто уехали.
— Мы вернемся и заберем оставшиеся вещи, не переживай, мы заберем все позже, — говорила мне мама, глядя на меня, ожидая, когда на моем лице промелькнет улыбка, обнадеживающая улыбка, прежде чем снова обратить свой взгляд к дороге, снова вцепиться в руль.
Я знал, что мы ни за что не вернемся. Я знал, что она просто пыталась облегчить мне отъезд. Она не хотела, чтобы я плакал о своих игрушках и о том, что я оставляю здесь, она не хотела, чтобы я думал об отце и о том, что мы больше никогда не увидимся с ним.
Я смотрел на деревья, мелькавшие за окном, на сосны, уходящие высоко в небо, все это на фоне моего отражения в окне машины: если я смотрел под правильным углом, я мог увидеть и деревья и себя одновременно.
Находясь в лесу, можно услышать голоса людей из твоих воспоминаний: шелест ветра в листве воспроизводит их для тебя.
Когда я был маленьким, я всегда думал, что это был Бог.
Я всегда думал, что это Бог так говорит со мной, что Он так говорит со всеми, что все слышат Его голос, так же как я, когда мечтаю.
Теперь я знаю, что больше никто Его не слышит.
Теперь я знаю, что это не Бог.
Я знаю, что это всего лишь призраки и шепот демонов. Я знаю, что во мне нет ничего такого особенного, чтобы Бог захотел говорить со мной. Я знаю, что я Ему не нужен.
Но я все равно прихожу сюда, чтобы послушать эти голоса, их так много, тех голосов, которые мне знакомы, которые я помню. Здесь голос Ласи. Моей мамы. Учителя третьего класса. Они все здесь, даже голос Роя, похожий на рев крокодила в засаде.
Но в основном я здесь сейчас слышу голос Рианны, который мне повторяет все, что она мне сказала, который заставляет меня вспоминать то, что сказал ей я, и то, чего я не сказал.
Эти воспоминания делают меня похожим на одно из мертвых деревьев в лесу.
В городе нет деревьев.
Их сожгли подчистую до самого центра города.
Над моей головой только окна офисов, отражающиеся в стеклах фонари похожи на электрические снежинки, шум машин заглушает звук голосов в моей памяти.
В Может, тогда Бог и заговорит со мной.
Может, тогда ангелы найдут меня.
Может, там я почувствую себя дома.