СМИ будут надоедать и беспокоить. Они будут следить за ним, поливать грязью через Интернет и журналы, и, возможно, даже по телевидению.
Ведь это скандал?
Сердцеед Коннер Бёрк — отец ребёнка, о котором не имел ни малейшего понятия.
Моё решение утаить её будет выставлено везде на всеобщее обозрение.
Меня будут ненавидеть за то, что я удерживала своего ребёнка от Коннера.
Это пугает меня, чертовски пугает, потому что я знаю, какими безжалостными они могут быть. В прошлом году, когда кто-то попытался поймать Тэйта с наркотиками, разразился ужасный скандал, и он продолжался неделями. Без передышки, никакого перерыва.
Причём всё ухудшает то, что СМИ будут на его стороне. Они безумные, практически убивающие. Они захотят разорвать меня на части. Они разорвут меня на части. В этом нет сомнений.
И я приму это. У меня не будет выбора. Возможно, они введут тренд в твиттере, что-то вроде #МатьРебёнкаКоннераСучка, не знаю.
Тьфу, мать ребёнка. Ненавижу этот термин.
Я вздыхаю и поднимаю куколку Милы. Пригладив её волосы, выглядываю в окно. Что будет, если они появятся здесь? Как я смогу защитить Милу?
Я не наивная. Рано или поздно какая-нибудь сплетница выяснит, что Софи Каллахан тайно родила ребёнка от Коннера Бёрка. Даже если они не знают наверняка, а они не знают, то будут догадываться. Повезёт, если всё это закончится.
Теперь каждый аспект жизни Милы будет разобран на кусочки и исследован, выставлен для каждого человека в Америке. Она вырастет на глазах общественности, которая постоянно будет наблюдать, как она выглядит и действует. Она всегда будет его дочерью и никогда просто Милой.
Бросаю куклу в ящик с игрушками и сажусь на диван. Я никогда не хотела этого. Никогда не хотела этого для неё. Никогда не хотела, чтобы нам пришлось скрывать правду.
Я никогда не думала, что это будет таким большим делом. Никогда не думала, что это будет важно кому-то, кроме семьи Бёрк. Никогда не думала, что мы будем сидеть здесь и ждать, когда же обнаружат наши личности и нашу жизнь, чтобы облить нас грязью через все средства массовой информации в Америке.
Я определённо не думала, что буду скрываться с ним в моём доме.
И, безусловно, я не думала, что мои гормоны загорятся, как фейерверк на четвёртого июля, от постоянной близости к нему.
Очевидно, я вообще не думала.
— Готово.
Перевожу взгляд на дверь и вижу Коннера, вытирающего лицо своей рубашкой. Мой взгляд падает вниз к его татуированному бицепсу и части живота. К мышцам V-образной формы.
Ох, сладкий проклятый ад. Эти косые мышцы живота.
К тем, которые, дразня, скрываются под его джинсами. Которые могут превратить сухие трусики во влажные за полсекунды.
Я сглатываю комок в горле и ловлю его взгляд.
— Классно.
— М-м-м, — бормочет он, бросая рубашку на спинку второго дивана, — уверен, ты думаешь о песочнице.
Я открываю рот, но сразу закрываю его, потому что не думала. Я думала о том, как можно лизнуть эту V. Чёрт, эта буква возбуждает.
— Ла-а-а-адно, — протягиваю я на выдохе, вытянув руки перед собой, — нам нужно провести несколько границ.
— Границ? — он поднимает брови.
— Да. Границ, — я откидываю с глаз чёлку и делаю глубокий вдох. — Для нас. Если мы не сделаем этого, то всё будет очень быстро и беспорядочно.
— Ладно, — он скрещивает руки на груди и прислоняется к спинке дивана. — Ну, какие тогда?
— Никаких разговоров о том, что было до моего ухода, — выпаливаю я.
— Я этого не планировал.
— Хорошо. Никаких поддразниваний или игр, как раньше.
— Ладно.
— Не разгуливать тут без рубашки.
На этом он ухмыляется.
— Я постараюсь.
— И однозначно не целуй меня, — указываю на него, — потому что это контрпродуктивно.
— Полностью согласен. Намного труднее ненавидеть тебя, когда ты растекаешься в моих руках и стонешь.
— Я не стонала! — топаю ногой.
Его ухмылка выходит сексуальной.
— Поверь мне, Соф, ты стонешь, когда я тебя целую. И это огромное чёртово дополнение.
Мой рот раскрывается.
— Тогда ты не должен кричать на меня!
— Я не кричу на тебя!
— Кричишь! — я останавливаюсь. — Боже мой, это глупо. Смотреть, стонать и кричать или нет, но не целоваться. Вообще. Даже в щёку.
— Почему ты не добавишь «никаких объятий» сюда?
Я распахиваю глаза.
— Я пойду дальше и скажу — никаких прикосновений.
— Ага, не хочешь, чтобы твоей задницы касался кто-то, кроме Кая.
— Что за чёрт? Кай никогда не трогал мою попу.
— Вчера звучало иначе, — ворчит он. — Он достаточно насмотрелся на неё.
На этот раз я скрещиваю руки на груди.
— Какое тебе до этого дело? Он может говорить, что ему нравится, так ведь? Несомненно, это распространяется и на взгляды. Я имею в виду, я больше не твоя девушка, и ты об этом вчера очень тактично напомнил!
Коннер сжимает челюсть, в его взгляде вспыхивает раздражение.
— Ты права, принцесса. Так почему же не идёшь с ним на свидание?
— Знаешь, что, Коннер? — говорю я, когда Мила зовёт меня. — Думаю, что сделаю это.
***
Я захлопываю за собой дверь, залезая в грузовик Кая.
— Вот это да, ты сегодня солнечный лучик, Соф.
— Пошёл ты, — рявкаю я. — Я должна была надеть эти чёртовы каблуки, чтобы притвориться, что мы идём на свидание, а не просто чтобы поесть гамбургеры, доказав дурацкую гипотезу.
Наклонившись, снимаю каблуки и достаю из сумочки балетки.
Кай смеётся.
— Позволь, догадаюсь. Он действительно выставил тебя за дверь на предполагаемое свидание со своим братом?
— Я не знаю, и мне плевать, — цокаю языком. — Он враждебный придурок. У нас всё было бы в порядке, если бы он сдержался и не поцеловал меня.
— Ох, быть поцелованной Коннером Бёрком. Ну разве твоя жизнь не ужасна? Не знаешь, сколько девушек хотели бы оказаться на твоём месте?
— Они могут быть мной. Меня это не волнует. Чёрт, они, наверное, уже были мной.
— У тебя такой стереотипный взгляд на рок-звёзд.
— Ты знаком со своим старшим братом? — я демонстративно смотрю на него. Он не ответил, и я продолжаю: — М-м-м, так и думала.
— Мы не все такие, как Тэйт. Или мои близнецы, — машинально добавляет он, подъехав к уютному бару в деревенском стиле. — Коннер на самом деле хороший мальчик из группы. Его целовало намного меньше девушек, чем ты думаешь, и гораздо меньше попало внутрь его левисов.
Я бормочу что-то неразборчивое в ответ и открываю дверь. Бар-ресторан почти полностью заполнен, но мы находим в углу столик на двоих.
— Выпьешь?
Я качаю головой.
— Только лимонад. Мила, — поясняю без необходимости.
— Эй, — Кай отбирает у меня меню, чтобы я посмотрела на него, — как много времени у тебя было на себя после её рождения?
— Нисколько, — неохотно отвечаю я.
— Верно, и она в безопасности с этим придурком, так что выпей бокал чего-нибудь алкогольного и расслабься немного. Я обещаю не просить тебя о вечернем поцелуе.
— Ладно, ладно. Джек и кола? — смеюсь я.
— А поесть?
— Чизбургер с беконом, разумеется.
Кай подмигивает и поворачивается к бару. Я поудобнее устраиваюсь на стуле и утыкаюсь в меню, хотя достаточно хорошо помню его. О, шоколадный торт.
— Прошу прощения? Это Кай Бёрк с тобой?
Я нервно моргаю и поворачиваюсь к девочке-подростку с сияющими глазами, стоящей рядом со столом.
— Эм, да?
Она взволнованно вздыхает и хлопает.
Серьёзно, что это?
— Ты можешь взять автограф для меня? Подожди, вы на свидании?
— Я не уверена, и нет, мы не на свидании. Мы друзья.
— Ну, хорошо. Потому что я действительно люблю его, — она широко улыбается, качая головой.
Я смотрю на неё, широко раскрыв глаза.
— Я могу спросить его об автографе, когда он вернётся, если хочешь...
— Вайолет, — выдыхает она.