— Ой, смотри, он уже возвращается, — смотрю на Кая, призывая его поторопиться.
Я не настолько подготовлена к разговорам с фанатками.
— Что случилось, Лютик? — спрашивает он, останавливаясь рядом с девушкой и ставя на стол наши напитки.
Ладно. Теперь она дрожит. И она… о Боже, она плачет? Что это за безумие?
— Это Вайолет, — я натянуто улыбаюсь. — Она интересовалась, может ли получить твой автограф.
— Ладно, сейчас! — он поворачивается, одаривая её ослепительной улыбкой. — Конечно, можешь. У тебя есть ручка и бумага?
Она ахает и замирает, так что я достаю ручку из сумочки и вручаю ему салфетку.
— Вот.
Кай подмигивает мне и наклоняется, кладя салфетку на стол.
— Хочешь фото?
Он действительно плачет. Дерьмо. Что за чертовщина здесь происходит?
— Хочешь, я сфотографирую вас? — вызываюсь я.
Она кивает и передаёт мне свой телефон. Кай кладёт свою руку ей на плечо, и я фотографирую их.
— Спасибо, — пищит она, прежде чем схватить салфетку и убежать.
Кай пододвигает мне мой напиток.
— Что это было? — спрашиваю после глотка.
— Это был один день из жизни «Dirty B.» — ухмыляется он. — Такие самые худшие, те, которые не могут и слова из себя выдавить. Сейчас она отправится домой, ругая себя за то, что не поговорила со мной, а потом начнёт писать в Твиттер всякое дерьмо всю ночь кричащим капсом.
— Ох, звучит... весело, — я поднимаю свой бокал и выпиваю ещё. — Могу ли я ожидать большего?
— Возможно. Хорошо, что это не свидание.
— Слово. Этого достаточно, чтобы отвязаться от девушки, даже если тебя бросили и ты в татуировках.
— Думаешь, я брошен и татуирован?
— Это об одном из братьев Бёрк, у которого есть известная склонность снимать футболки на сцене.
— Ты смотришь наши концерты? — усмехается Кай.
— Смотрю, записываю, слушаю их тысячи раз, чтобы успокоить свою дочь. Что я могу сказать? Она «Dirty B.» дива, — я закатываю глаза.
— «Dirty B.» дива. Мы должны называть так наших поклонниц.
— После моей дочери? Иу.
— Нет, Мила будет единственной «Dirty B.» дивой. Никто не может быть такой же нашей фанаткой, как она.
— Ты никогда не видел её фанатизма — это восхитительно и, ну, честно говоря, страшно. Она просто трясёт попой под ваши песни.
— Трясёт двухлетней попкой? — фыркает он.
Поднимаю руки вверх, когда перед нами ставят нашу еду.
— Не говори, что я неправильно её воспитываю.
— Я даже и не думал об этом. Любая женщина, дочь которой трясёт попкой под мою музыку, заслуживает медали.
— Благодарю тебя, — я кладу картошку в рот, — я тоже так считаю. Это настоящий подвиг.
— Что такое? Жопотряска? — вмешивается Тэйт, таща за собой табурет. — Нет, попы Софи хватит на всех нас.
— Какого чёрта ты здесь делаешь?
— Сопровождаем, — говорит Эйден, садясь с другой стороны стола.
Я перевожу взгляд с одного на другого.
— Вы издеваетесь надо мной?
— Не-а. О-о-о, фри, — Тэйт наклоняется и хватает горсть из моей тарелки.
Я шлёпаю по его руке.
— У тебя нет девки, которую можно использовать?
— Не-а, Нина не в городе на этих выходных.
— И она твой единственный вариант? — издеваюсь я.
— Единственная, кого он ещё не разозлил, — поясняет Эйден. — Но нет, мы не шутим. Мы здесь как сопровождающие.
— Да, но друзьям не нужно сопровождение, чтобы поесть бургеры и выпить. Кто же знал, что это дерьмо понадобится нам? — выпаливает Кай, делая большой глоток своего пива.
— Это свидание, и по кодексу Бёрков все свидания должны сопровождаться, — непринуждённо отвечает Тэйт, на этот раз хватая фри с тарелки Кая.
— Да? Может тогда тебе следовало ходить на все наши свидания с Коннером в лесу, — бормочу я, кусая бургер.
У меня даже аппетит пропал. Я зла. Чертовски сильно зла. Я понятия не имею, кем считает себя Коннер, посылая своих братьев следить за моим не-свиданием с Каем. Даже будь этл свидание, он не имеет на это никакого права.
Он ясно дал это понять.
Я откидываюсь на стул и беру свой бургер. Кай встречается со мной взглядом и, извиняясь, пожимает плечами. Я принимаю это. В этом нет его вины. К тому же он здесь только потому, что я решила позлить Коннера.
Я приняла незрелое решение и теперь мне приходится иметь дело с последствиями. Даже не могу поужинать с другом.
И, видимо, мне не удастся поужинать с ними тремя без девчачьих группок, то и дело подходящих за чем-нибудь.
— Ах, — я опускаю стакан перед Тэйтом, — ещё один Джек с колой. Сделай двойной.
— Я похож на твоего раба?
— Нет, но так как вы захватили моё фальшивое свидание, а в баре куча девок, ждущих возможности запрыгнуть в постель к любому из вас, предлагаю тебе купить этот напиток, чтобы я смогла пережить предстоящее, как-бы-чертовки-долго это ни продолжалось, — снова толкаю к нему стакан. — Иди.
Спустя три часа, пять Джеков с колой и сотни фанаток, я сажусь в грузовик Кая и громко вздыхаю.
— Напомни мне никогда никуда не выходить ни с кем из вас, — я пристёгиваю ремень безопасности и потираю виски.
— Пьяна, Соф? — смеётся он.
— Нет. Счастлива, но не пьяна. И была бы ещё счастливее, если бы к нам не приставали два твоих брата и команда «Dirty B».
— Команда «Dirty B.»? — изумляется он.
— О, я забыла, они дивы «Dirty B.» — я закатываю глаза. — Прости мою ошибку.
— Только на этот раз, — он улыбается. — Что скажет Коннер, когда ты появишься на своих немного неустойчивых ногах?
— Он, наверное, спросит меня, сколько времени тебе понадобилось, чтобы залезть ко мне в штаны, — вздыхаю я. — А чтобы он начал ревновать, ты прижми меня где-нибудь к стене и начни целовать до одурения.
— Ты не кажешься расположенной к таким фокусам.
— Хм, — мычу я, когда он подъезжает к дому, и сосредоточиваю взгляд на входной двери. — Знаешь, что я ненавижу? Я ненавижу, что мы всё ещё чувствуем то же, что и до моего отъезда из Шелтон Бэй. Ничего не изменилось. Я хочу, чтобы он ненавидел меня, потому что тогда, возможно, я не буду любить его так же сильно, как и раньше.
— Всё ещё счастлива? — Кай поворачивается на своём сиденье и вздёргивает брови.
Я ударяю его в грудь.
— Я была. Однажды. Теперь всё, что даёт мне хоть капельку счастья, — Мила. Я безумно люблю её, Кай, и мне жаль, что я до сих пор люблю её отца. Хотела бы бы я поставить всё, чтобы не желать его так сильно.
— Тебе нужно в кровать, Соф, — перебивает он меня.
— Почему? Я только высказала свои мысли вслух.
— Я знаю. Но я не тот человек, которому ты должна говорить это. Проблема в том, что человеку, которому тебе должно рассказать о них, ты, пожалуй, вовсе и не должна.
— Это не имеет смысла, Кай, — я расстёгиваю ремень безопасности, беру сумочку и, толкнув дверь, выскакиваю из грузовика.
— Слушай, Соф, — он обходит грузовик и останавливается передо мной. — Не чувствуй себя виноватой за свои чувства. Мы все имеем право чувствовать себя так, как на самом деле не должны.
Он грустно улыбается.
— Кай, клянусь, если ты скажешь, что любишь меня, я оторву тебе член.
— Когда-то, — он подмигивает, — когда-то.
— Ты задница.
Обнимаю его за талию, и он обхватывает меня за плечи, немного сжимая.
— Теперь иди внутрь и попытайся лечь в кровать, не пробуждая зверя.
— Мужчину или его пенис? — сухо спрашиваю я, отступая назад.
— Это одно и то же, — он снова подмигивает, но теперь со смешком, и прислоняется спиной к грузовику.
— Да ладно, — я поворачиваюсь к двери и вставляю ключ.
По крайне мере, я пытаюсь. Прежде чем у меня получается, дверь распахивает очень злой полуобнажённый Коннер Бёрк.
— Ты не очень хорошо соблюдаешь границы, — говорю я, проталкиваясь мимо него.
Снимаю обувь в коридоре и роняю сумку. Он смотрит на меня с минуту, прежде чем выйти на улицу для разговора с Каем. Я остаюсь стоять в дверном проёме со скрещёнными на груди руками.