— Да, принцесса, — присоединяюсь к разговору, — не думаешь?
Софи оборачивается ко мне.
— Я могу съездить в магазин, Коннер. Они не остановят меня от ухода за моей дочерью.
— Или меня, — я встаю и вытаскиваю ключи из кармана шорт. — Ладно, давай.
— Что?
Я оглядываюсь на неё, останавливаясь.
— Мила и дядя Тэй строят замки, — говорю я с ухмылкой. — Если считаешь, что сможешь добраться до магазина без СМИ, то ты ошибаешься. Тебе не кажется, что вчера они вели себя недопустимо?
— Они были чертовски ужасны.
— Ага, ладно. Это ничто по сравнению с тем, на что они готовы ради фото Милы. Я могу справиться с ними. Это часть моей жизни. И вторжение в твою, — объясняю я. — Поэтому я поеду за памперсами для Милы, хотя не имею и малейшего понятия, что нужно брать. Так что ты можешь поехать со мной и убедиться, что я возьму то, что нужно, или можешь сидеть здесь, глядя на дверь и ожидая меня не с тем.
Она смотрит на потолок и делает глубокий вдох. Затем подходит ко мне, останавливаясь возле двери, и смотрит на меня.
— Прекрасно. Но прикоснёшься ко мне, и я…
— Ты что? — я кладу руку ей на талию и притягиваю к себе.
— Я.… придумаю что-то, действительно ранящее, — неубедительно заканчивает она, открывая дверь. — Чёрт, разве им больше нечем заняться?
Она выворачивается из моего захвата и выбегает из дома.
— Вам нужна чёртова жизнь! — кричит она в толпу фотографов и репортёров.
Я останавливаюсь, потрясённый, а затем разражаюсь хохотом. Только Софи способна на такое.
— Давай. В грузовик, — я открываю дверь, хватаю её за талию и поднимаю, помогая забраться внутрь.
Она визжит прямо мне в ухо, и я сыплю проклятия.
— Прости, — она хлопает рукой по моему рту, — ты меня удивил.
— Я и собирался, — захлопываю дверь и потираю ухо. Святое дерьмо. Эта девушка визжит, как птеродактиль на эстрогене.
Я сажусь на водительское место и выезжаю с подъездной дорожки, кивая нашей службе безопасности, стоящей на постоянной вахте и удерживающей журналистов на месте. Вспышки фотоаппаратов ослепляют, поскольку фотографы отчаянно пытаются получить наше фото.
— Солнцезащитные очки. В бардачке.
Софи роется в нём и передаёт мне очки.
— Простите, мистер Голливуд.
Я смеюсь.
— Ты хочешь, чтобы я разбился? — я смотрю на неё, и она качает головой. — Вот и хорошо.
Она больше ничего не говорит, когда я поворачиваю на главную дорогу Шелтон Бей. Таинственным образом за нами появляются несколько машин, следующие с той же стороны, что и мой дом.
Чувствую, как усмешка растягивает мои губы, прежде чем Софи замечает что-либо.
— Что? — спрашивает она, поворачиваясь на сиденье. — Ох, они что, блин, издеваются?
Она практически прорычала это. Злая южная девушка.
Если бы я заботился о придурках в машинах за нами, то посоветовал бы им бежать, чтобы сохранить свои яйца. Но так как меня это не волнует, думаю, я смогу придумать лучшее применение её гневу.
— Коннер. Почему ты ухмыляешься? — она шлёпает меня по бедру. — Коннер!
Я хватаю её за руку и подношу к губам.
— Готова столкнуться со СМИ, принцесса?
Глава 21
Софи
По крайней мере, в этот раз он хотя бы спрашивает.
— Не знаю, готова ли я, но ладно, — отвечаю, позволяя своей руке, всё ещё заключённой в его, упасть на сиденье.
— Тебе это понравится, — он въезжает на стоянку магазина. — Эй, я говорил, что мы устраиваем концерт в субботу на пляже?
— Э-э-э. Нет.
— Ну, мы собираемся. Ты придёшь вместе с Лейлой.
— А если я буду занята?
— Ты будешь занята просмотром концерта «Dirty B.» вместе с моей сестрой. Так пойдёт?
— Почему ты говоришь об этом сейчас? — спрашиваю, наблюдая, как он выходит из машины и подходит к моей стороне. Я выглядываю в окно и вижу шумную толпу фотографов, выбирающихся из машин и медийных грузовиков. Коннер открывает мою дверь.
— Так ты будешь больше беспокоиться о концерте, а не об этом, — Коннер протягивает руку и, расстегнув ремень безопасности, разворачивает меня на сиденье.
Он поворачивается спиной ко мне и тянет меня за ноги на себя. Я пронзительно кричу и обнимаю его за шею, когда он обхватывает меня за бёдра и поднимает к себе на спину.
— Коннер. Не будь дураком. Чёрт.
Со мной на спине, он пинком захлопывает дверь грузовика. Он подкидывает меня вверх, и я хватаюсь за его рубашку, издавая ещё один пронзительный паникующий крик. О, чёрт. Во что он играет?
— Готова?
Не дав мне шанса ответить, он бежит к двери. Борясь со смехом, я сцепляю ноги вместе. Чёрт, я не хочу, чтобы он знал, как меня позабавил этот детский поступок.
— Опусти меня, — требую я, когда мы заходим внутрь.
— Не-а, — он крадётся к задней части магазина и щекочет внутреннюю сторону моего бедра.
— Кон — чёрт — остановись! — я задыхаюсь, и смех вырывается из меня. — Остановись!
Он смеётся и останавливается напротив прохода с памперсами.
— Какие?
— Эти... красные, — вздыхаю я, пока он продолжает щекотать меня. — Прекрати сейчас же!
Он смеётся ещё сильнее.
— Размер? — уточняет он.
— Четвёртый, — о Боже.
Я утыкаюсь лицом в его плечо, моя грудь горит из-за сбивчивого дыхания от смеха. Коннер бежит к кассам, совершенно не помогая мне сдержать веселье.
Он внезапно останавливается и хватает пачку конфет в конце прохода. Оглядывается и подмигивает мне, а я выглядываю из-за его плеча.
Чёрт возьми, окружённая Бёрками, моя дочь будет испорченным ребёнком.
За кассой сидит Нина, Коннер кладёт на прилавок перед ней конфеты и памперсы.
Она улыбается мне с фальшью в каждом движении её ярко-розовых губ.
— Я думала, что Коннер не знал о твоём ребёнке.
— Он и не знал, когда ты спрашивала, — я улыбаюсь ей в ответ, когда Коннер достаёт свою карту из терминала. — Но спасибо, что предала нас. Я хорошо выгляжу на обложке журнала, не так ли?
— Софи, — предупреждает Коннер, но его суровый тон противоречит едва сдерживаемому смеху.
— Что? Я просто поддерживаю разговор с Ниной.
— Ладно. Мы уходим, — он хватает пакет с прилавка и разворачивает нас.
Я снова шокированно хватаюсь за его рубашку. Он выбегает из магазина и направляется к грузовику через стоянку, уклоняясь от всех камер.
Я не могу справиться ни с одним покидающим меня смешком. Каждое хихиканье, каждый смешок, каждый чёртов визг или удивление — я люблю каждую секунду.
Коннер роется в кармане в поиске брелока и отключает сигнализацию. Открыв дверь, поворачивается и начинает усаживать меня внутрь.
Моя задница ударяется о сиденье.
— Выше! — требую я, стараясь немного приподняться.
Он подпрыгивает, и я ударяюсь головой о дверной проём.
— Дурак! — шиплю, забираясь на сиденье и потирая макушку. И смеясь. Всё ещё смеясь.
Всегда смеясь.
У него вырывается низкий смех, когда он наклоняется ко мне и закидывает пакет на заднее сиденье. Коннер останавливается передо мной, и его губы изгибаются в улыбке с мальчишеским озорством.
Он наклоняется и прижимается своими губами к моим, удерживая меня за шею, и я кладу руку ему на щеку.
— Ничего не могу с этим поделать, — бормочет он, отступая.
Он разворачивает мои ноги и захлопывает дверь.
Да, я понимаю. Понимаю, потому что, если бы он не поцеловал меня, это сделала бы я.
То, как мы смеялись вместе, выглядя при этом совершенно нелепо, пусть и несколько минут, послужило сильным напоминанием о нас. О том, какими мы были. Всегда.
И тяжелее всего то, что под ложью, секретами и небрежно брошенными резкими словами всё ещё есть мы.
И в мгновение ока прошлое перестаёт иметь значение. Как и всё, что сдерживает нас.
Важно только настоящее.
— Ты понимаешь, что они сняли это на камеры? — спрашиваю я, когда он садится рядом со мной.