Беру её за руку, проходя через дверь.
Я должен найти способ избавиться от них. Способ, благодаря которому они не получат фотографию Милы первыми. Благодаря которому мы сможем свободно выходить с Милой и делать всё, что нам захочется, без необходимости пробираться через чёртов лес, чтобы попасть друг к другу.
Мила поднимает глаза, как только мы заходим.
— Мама! Папа! — она подпрыгивает и бежит к нам, раскрыв ручки.
Я поднимаю её, прижимая к груди, и улыбаюсь.
— Привет, малышка.
— Я юблю папа, — она сжимает мою шею так крепко, как только может двухлетний ребёнок.
— Я тоже тебя люблю, детка.
— Я юблю мама, — она тянется к Софи.
Та обнимает Милу за шею и целует её щёку.
— Мама тоже юбит тебя, — шепчет она.
Я поворачиваюсь и целую Софи в висок, позволяя губам задержаться.
Мама входит и улыбается.
— Готово? — спрашивает она у Софи.
Софи поворачивается и кивает.
— Великолепно! А теперь, Коннер, — она поворачивается ко мне, — Тэйт в гараже и хнычет, как маленькая девочка, потому что вы должны репетировать, Эйден хнычет, потому что он голоден, а Кай хнычет, потому что так делают другие, — она закатывает глаза. — Так что иди туда на репетицию, и скажи им, что мы с Софи готовим обед. Понял?
Я передаю Милу Софи и, оставив поцелуй на маленькой щёчке Милы, покидаю комнату и иду в гараж.
— Мы поняли, — произносит Тэйт, как только я открываю дверь. — Ты идиот, но ты чертовски великолепен.
— Поняли что? — я замираю, продолжая сжимать дверную ручку.
Мой старший брат приподнимает уголок рта в улыбке.
— Не ты. А я. Я играл, как мудак. Моя гитара расстроилась, поэтому все твои аккорды звучали дерьмово.
— И никто из нас не заметил, потому что мы были слишком заняты, играя правильно, — смеётся Кай. — Мы были в чёртовом Ла-ла-ленде.
— Я знал, что всё правильно, — я улыбаюсь и сажусь. — Значит, больше ничего не мешает нам выучить это до завтра?
Эйден кивает.
— Если ты знаешь текст, то мы сможем выучить музыку за пару часов. Эй, мама принесёт нам обед или как? Мы надрывали свои задницы, пока ты был... где бы ты ни был.
— В управлении записи актов гражданского состояния, — я поднимаю гитару. — Теперь моё имя стоит в свидетельстве о рождении Милы.
— Блин, как раз вовремя, — ворчит Тэйт.
Я открываю рот, но он поднимает руку.
— Я не это имел ввиду, чувак. В смысле «Слава Богу, что вы наконец-то разобрались с этим дерьмом». Мне надоело смотреть, как в одну секунду вы ненавидите друг друга, а в следующую любите. Теперь я постараюсь быть милым с ней, особенно если она поедет с нами.
— Софи едет в тур? — одновременно спрашивают Кай и Эйден.
Близнецы. Ненавижу их.
— Я пригласил её, — признаюсь я. — Она меня отшила, а затем мы... отвлеклись.
Тэйт ухмыляется.
Раздаётся стук в дверь. Эйден открывает её, и с огромной тарелкой сэндвичей входит Софи.
Тэйт всё ещё ухмыляется.
— Что? — говорит она ему. — Ты так счастлив увидеть еду?
— Игнорируй его, — говорю я, наблюдая, как Эйден забирает у неё тарелку, но не раньше, чем засовывает треугольник себе в рот.
— Иу, треугольники, это мило. Мама всё ещё думает, что нам по шесть, и мы играем на гитарах с батарейками, — бурча, Кай берёт пару сэндвичей.
— У Милы есть такая, можешь её одолжить, если на твоей слишком сложно играть, — Софи мило улыбается.
Кай показывает ей средний палец, и она смеётся.
Я съедаю несколько треугольников и, когда тарелка заметно пустеет, поворачиваюсь к Софи.
— Тебе нельзя сюда возвращаться, хорошо?
— Почему? — спрашивает она, хмурясь.
— Потому что я так сказал. Пришли Лейлу или маму вместо себя.
— Лейла на свидании, — она встаёт, — а твоя мама ушла в магазин.
— Тогда мы сделаем всё сами.
— Или я могу просто забрать Милу домой.
Я кусаю внутреннюю поверхность губы.
— Если ты этого хочешь.
Она вздыхает.
— Нет. Мы печём печенье. Вы ни за что не догадаетесь, почему их нет в доме, — она закатывает глаза. — Постарайся не воевать, — она строго смотрит на Тэйта.
— Я веду себя хорошо, — парирует он.
— Впервые, да? — она улыбается и отворачивается.
— Эй, — я беру её за руку и тяну вниз. Целую её, чувствуя вкус лимонада на губах, и сопротивляюсь порыву ворваться языком ей в рот.
Она выпрямляется, когда я отпускаю её, и быстро покидает гараж. Мои губы кривятся — я забыл, насколько она ненавидит, когда я делаю это при братьях.
— Отстой, — бормочет Тэйт.
— Ты делал и хуже, — напоминаю ему, устанавливая гитару на колене. — Готовы?
Семичасовая репетиция приводит к валящей с ног усталости и ноющей боли в руках. К концу начала нарастать напряжённость, поэтому мы завершили работу, поставили инструменты и разошлись.
Выйдя на террасу, я растягиваюсь на стуле и закидываю ноги на ограждение. Когда Мила возвращается в кровать — в третий раз, помилуй Боже, но она ненавидит укладываться спать — наконец-то наступает тишина, в которой единственными источниками шума являются волны и мягкий гул папиного телешоу.
Задняя дверь тихо открывается, и я поворачиваю голову.
— Эй.
— Эй, привет, — тихо говорит Софи, выходя на террасу. — Не против, если я присоединюсь?
— Не глупи.
Она улыбается и направляется к креслу рядом со мной. Я наклоняюсь, хватаю её за талию и сажаю к себе.
— Что ты делаешь? — шепчет она сквозь смешки.
— Держу тебя, — шепчу я в ответ.
Она кладёт голову мне на плечо.
— Как прошла репетиция?
— Хорошо. Мы не поубивали друг друга, так что это плюс.
— Ну, да. Что вы репетировали?
— Всего понемногу, но в основном кое-что новое для завтрашнего вечера.
— О? И что же это?
— Я не скажу тебе. Вам всем придётся прийти, чтобы узнать, — я сжимаю руки вокруг её талии.
— Это грубо, — она надувает губки, и теперь становится легко понять, откуда это у Милы. Они просто две капли воды.
— Нет, это совершенно нормально, — ухмыляюсь я. — Чем занималась сегодня?
Софи вздыхает.
— Давай посмотрим. Мы испекли печенье, нарисовали около пятнадцати сотен раз свинку Пеппу, подремали, помогли твоей маме приготовить мясной пирог на обед, а затем приняли ванну с кучей брызг. А если бы твоя мама не напомнила мне о печенье, я бы его сожгла, и ещё я поняла, что ни черта не умею.
— Звучит насыщенно.
— Насыщенно и немного утомительно. Для Милы тоже, — добавляет она, проводя пальцем по моей татуировке. Обычные движения посылают мурашки по коже.
— Серьёзно? Судя по услышанному, это прямо мечта младенца.
— Мне кажется, ей скучно, Кон, — тихо говорит Софи. — Даже на пляже. Она делает одно и то же уже больше недели. И становится очень капризной.
Мне чертовски жаль, что она практически в плену из-за того, кто я.
— Мы выберемся на этих выходных, ладно? Ещё день или два в доме не причинят ей вреда. Мы сходим в магазин игрушек утром и купим кучу всего, чтобы удивить её.
Софи грустно улыбается.
— Там с ней веселее. Она выбирает то, что хочет. Так Санта приходил в прошлом году.
Я вздыхаю.
— Я разберусь с этим, хорошо? Обещаю.
Она кивает.
— Я знаю.
Я целую её в плечо.
— Хочешь прогуляться по пляжу?
— Романтично.
— Мне скучно.
— Не романтично.
— Пытаюсь найти баланс, — я поднимаю её и встаю. — Ты идёшь или как?
Она оглядывается на дом.
— С Милой всё будет в порядке. Мама позаботится о ней, если она проснётся.
— Знаю. Просто плохо себя чувствую, постоянно оставляя её. Это нечестно.
Я беру её руки в свои и тяну с крыльца на лужайку.
— Софи, ты очень долго занималась этим в одиночку. Тебе позволено погулять вечером час на пляже, хорошо? Иногда ты можешь переложить ответственность.