Присесть я так и не успела ни разу. И это кстати, очень даже зря, потому что в скором времени в мои руки попал один занятный конверт. Адресовался он Славе, и подозрительным он стал для меня ещё в тот момент, когда отдавать мне его добровольно курьер отказался. Мол, только лично Вячеславу Леонидовичу Радионову и всё такое. Но что может один юный одинокий студент заочник, против двух прожжённых первокурсниц? Особенно если у них есть халявные латте-макиато и шоколадные пончики… А присесть реально надо было. Ибо на конверте числился отправителем непонятный чувак, а внутри…
— Твою ж мать, — присвистнула я, обнаружив документы о собственности на загородный дом в каком-то там дивном посёлке.
Сперва я долго не могла определиться: то ли радоваться такому сюрпризу, то ли прибить муженька за такое решение без моего на то ведома. Это же жутко дорого! И откуда только деньги взял? Хотя в итоге, прежде чем выносить окончательный приговор, решила сперва позвонить ему. Но Слава, как назло, трубку брать не спешил. А после седьмого гудка я сдалась. И вовсе не потому, что не отличаюсь терпением. Просто одна из официанток ногу подвернула, так что пришлось повторно за сегодняшний день надевать фартук и бежать к столикам в общем зале. Хотя соответствующее сообщение я ему всё равно отправила. А в тот момент, когда я принимала третий по счёту заказ, ответного звонка я всё же дождалась. Да так и застыла с телефоном в руке, растерянно выслушивая непонятно чьё визгливое верещание:
— Да мне он этот дом купил, мне, поняла? Мой он, мой! Даже не мечтай о нём, поняла?!
Было не совсем понятно, это она сейчас о доме, или о муже моём, поэтому я решила сперва уточнить:
— А ты, собственно, кто?
Ответом мне послужил истеричный хохот.
— А ты догадайся, золушка ты наша, бестолковая!
Вот тут я озадачилась. Нет, не потому, что догадываться о чём-либо начала. Просто вся ситуация в целом знатно напрягала. Я даже от столиков подальше к барной стойке отошла, чтобы лишние уши не расслышали того, что будет дальше.
— Я спрошу ещё раз. Последний. Ты кто, млять, такая? — процедила я сквозь зубы.
Потому что если это шутка такая неудачная, то кто-то очень сильно об этом пожалеет. А если не шутка… тогда пожалеет в тройном эквиваленте!
— О-о… А ты, смотрю, реально тупая, — отозвалась со смешком собеседница.
Чтоб её лоси в лесу… затоптали!
Преимущественно в зад.
— Меня Лиля зовут. Уяснила? — хмыкнула она. — Мы со Славой сегодня расписались, теперь я жена его. Законная. А ты… Ну, сама наверное уже догадалась, — сделала паузу, которую заполнил шум грохнувшегося из моих рук подноса. — И дом он мне в подарок на свадьбу купил. Кофейню эту вашу вонючую заложил и купил! Так что можешь собирать свои манатки и валить оттуда тоже, как и из нашей со Славиком жизни!
Кажется, где-то здесь мне совершенно точно было пора послать её саму. Не только пешим эротическим, но и желательно на душевном русском. Однако ни одного звука я из себя не смогла выдавить. А всё потому, что фоном к её воплям прибавился ещё один голос. Тот, что я узнаю из тысячи. Хотя бы по ласковой интонации:
— Цветочек мой, ты с кем там разговариваешь? — поинтересовался… тот, кого я считала семьёй.
И всё. Это мой приговор. Бесповоротный. Не подлежащий изменению. Никаких оправданий. Только горький осадок предательства, который душит и душит, как самая безотказная виселица.
Зря не присела. Снова. И, скорее всего, на этот раз точно упала бы, если бы не заливистый перезвон колокольчик, что раздался при открытии главного двери входа, который заставил сосредоточиться на реальности, а не на том, что сейчас разрывало моё сердце. Привычка, выработанная годами — отстраняться, когда надо, цепляя маску бескомпромиссной доброжелательности, сколь бы паршиво ни было на душе.
— Вика! У нас ЧП! — завопила через весь зал давняя подруга.
Она же подлетела первой, не дав опомниться. Затараторила о том, что у меня в квартире потоп и нужно срочно ехать, а то у соседей-буржуев, которые снизу, уже начался водный апокалипсис, они собираются подать на меня в суд.