Пребывая в тревожном ожидании встречи, волхв, услышав имя сына, впервые за долгий путь по рекам и притокам Двины и Великой улыбнулся своим спутникам:
— Жив Велемир!
За селищем и за лесной чащей, отделявшей селищенские дома и луга от усадьбы волхвов, Ведислав узрел причальную стенку, видимо, построенную по указу его рачительной Умилы. Сыновья лютичей пришвартовали корабос к причалу, а Роснег предложил:
— Иди, Ведислав! Мы опосля.
Поднявшись на довольно-таки крутой бережок, Ведислав увидел, что его бывший дом, а вернее, его пепелище заросло берёзками. Нашли-таки варяги, полонившие его, тропинку в чащобе, скрывавшей старый дом волхвов от селища! Исполнили волю Трувора!
Поодаль, за частоколом, виднелись новые хоромы, и за ними полыхал кроваво-красный закат.
Сгибаясь под тяжестью первой ноши, поднялись на берег и его спутники.
Завыл по-волчьи пёс в ответ на стук. Молодой парень и женщина открыли ворота. Парень вскрикнул:
— Отче!
Женщина, потеряв сознание, упала бы на землю, но волхв подхватил её и приказал сыну:
— Воды, Велемире!
Волхв побрызгал водичкой, а пожилая женщина, придя в себя и испив глоток воды, с дрожью в голосе сказала:
— Рани Умила не дождалась вас, пресветлый. Мор налетел на нас, забрал рани и вашего молодшего сына. А матушка ваша умерла сразу после вашего полона.
— Цветие мои прекрасные, что рано увядзавши? — восклицал Ведислав, сидя на бревёнцах и полуобгоревших — из-за дождя — санях, оставшихся со дня чьей-то давнопрошедшей тризны на кургане, и возвышал горькие мысли к душам давно — сразу после его полона — умершей матери и недавно — погибших от мора — жены и сына.
Те витали где-то в небесах, в благословленном ирье-раю, и безмолвствовали, а сожжённый их прах в сосудах, сокрытый землёй, покоился рядом с прахом множества предков.
Испытывая неизбывную вину перед женой и младшим сыном, который родился уже после его полона и которого он так и не увидел, Ведислав в первый же день после возвращения взобрался на курган и вёл речи с душами покойных, вспоминал былое, переживал те события, о коих ему поведал Велемир.
Волхв укорял себя тем, что мог бы и ранее сбежать из полона и упредить жестокие удары судьбы, и исцелить жену и сына. Из его писем только одно и дошло, но из того пергамента Умила и его родные узнали, что жив Ведислав и думает о них. Не дождались они его возвращения какую-то годину всего, захворали на переломе зимы к весне и сгорели от болезни. А в селище мор коснулся почти каждого дома: то Морена, как сказывали, налетела смрадным ветром из-за реки-Смородины да поразливала мёртвой воды в селище. Но по весне в ту злую годину Жива-Дева, обернувшись вещей птицей-зегзицей, накуковала многие лета его роду и сохранила-таки для него старшего сына Велемира.
Слёзы текли, оставляя следы на щеках, желтоватых от въевшегося загара под ромейским солнцем, а он вновь и вновь шептал и уговаривал себя: 'Слезами горю не поможешь.'
НА РЕКЕ ВЕЛИКОЙ
Над уже зазеленевшей дубравой, скрывавшей Велесово капище, взметнулись стайкой птицы. Кто-то осмелился потревожить спокойствие священного леса. И видимо не один… С высоты насыпного кургана по-над Вревкой-рекой волхв пристально смотрел на дубраву, но высокие деревья скрывали тех, кто приближался к капищу.
Взвыл пёс, разомлевший на жаре. Признав волхва истинным хозяином дома, он повсюду неустанно сопровождал Ведислава. Волхв потрепал пса за шею, и волкодав, успокоившись, снова высунул язык.
Кто бы ни потревожил Велеса в дубраве, то явно не свои — чуждые люди! Ишь как растревожили священных воронов! Вороны птицы умные и скромные. Различают людей по повадкам. «Ищут меня!» — подумал Ведислав и увидел двух воинов верхом, торопко направлявших малорослых коней вокруг дубравы. За ними на гнедой Ярке скакал его сын Велемир. Он поднял открытую свою ладонь, издалека указуя отцу, что эти люди с миром пришли. «Как бы ни так! Варяги с миром не приходят, за ними беды аль пабедки одолевают…» — ворчал волхв, степенно спускаясь с кургана навстречу к спешившимся сыну и варягам.
Дело прояснилось, как и предполагал Ведислав: им понадобился целитель. Их собрат-гридень, изрядно выпивший, сверзился с коня и покалечил ногу. Местные у реки Великой подсказали им ехать вверх по Вревке-речке и найти Ведислава. Воины уважительно посматривали на волхва, одетого в шёлковую ромейскую рубаху.
— Что ж, Велемире, тебе волхованье творить да прибрать на капище, а моё занятие ныне — исцеление, — губы волхва тронула усмешка при виде варягов, облачённых в кольчуги и поддоспешники в жаркий день, и он коротко молвил им: — Надобно мне домой за травами-то заехать!