Князь, рекомый также магистром, сравнивал инициацию с присягой, которую некогда принимал…
Утром Алеся зазнобило. После приснопамятного принятия ромейской раки в кругу ватажки он беспробудно проспал почти сутки, но с тех пор что-то с ним приключилось, и он, если засыпал, то лишь на час-другой. Из-за недомогания и общей слабости он дрожал как лист на ветру, но неотложные работы и чувство ответственности за порученные дела казались важнее, и ему в голову не пришло жаловаться кому-либо по поводу плохого самочувствия. Всё же, дрожь в ногах и тяжесть в голове вынудила выйти и подышать свежим воздухом. Слабость в мышечной системе объяснял тем, что без разминки перенапрягся за время поединка с Малятой. Обозревая с холма широкий речной простор, Алесь вспоминал события вчерашнего дня и не заметил, как к нему подошёл волхв.
— Лепо здесь! — волхв, вдохнув полной грудью, смотрел на дальний лес за рекой.
На поприще исцеления недужных и немощных телом Ведислав был нарасхват. Кто-то из женщин — его новых пациенток — подарила лекарю искусно расшитую льняную рубаху и штаны, и белая одёжа преобразила бывшего монаха. «Можно только позавидовать здоровью волхва» — этак оценив лекаря, Алесь одобрительно кивнул и подтвердил:
— Лепота!.. Скажи-ка, пресветлый, зачем ты вчера устроил бой с Малютой? Зачем молодых и безусых привел послушать меня? Через седмицу мы отплываем, а мне ещё нужно дойти-добежать до селища радимичей. Там мои вещи схоронены. Закопал в избушке, где жил. А до того селища, сожжённого хазарами, как мне сказали, вверх по реке день пути.
— Сыне, пошто ты думаешь только о себе? Вчера за один вечер ты сумел многому научить отроков. Они впитывают каждое твоё слово, как ромейская губка воду. Страшиле понравился твой сказ. Наблюдал я со стороны. Дал ты ему пищу для размышления. Сегодня его глаза сверкают. Ещё дня два, княже, ты должен поучить их, а дале сможешь сходить до твоего селища. Двух отроков тебе дадим.
— Мне охрана не нужна.
— Сыне, ты им наставником будешь, — волхв внимательно глянул на него и воскликнул: — Алесе, да ты никак болен! Что ж с тобой случилось? Лик твой меня тревожит. Белый как мел. Точно, заболел. И лоб твой горит. Придётся до поры до времени отложить все дела. Пойдём-ка в светёлку. Уложу тебя да приготовлю отвар.
Больной безвольно и вяло пошёл за травником. До самых потёмок Ведислав поил его гадким на вкус пойлом. Его горькие отвары не помогали, но забота волхва принесла успокоение душе, и Алесю казалось, что он испытывает блаженство от самого процесса лечения.
«Для полноты счастья и релаксации забыться бы безмятежным сном спящей красавицы, но для этого не хватает малости: мозгов любопытной дурёхи» — с таким сказочным пожеланием он закрыл глаза и заснул.
Наверное, сам главный Бог ночного мира Сон даровал ему очень долгое забытье. А ещё он даровал грёзы о Закате, о тех русских княжествах, «где чудеса, где леший бродит, русалка на ветвях сидит…» Все грёзы были причудливы, нелепы, фантастичны и фееричны, как, впрочем, и любая сказка, часто порождаемая воображением из ерунды, что постоянно мелькает где-то на периферии восприятия и за пределами понимания или за пределами его бытия. Такую чушь и ерунду обычно называют сновидениями. Забавно ли то, что лешие, русалки и многие иные персонажи феерий остались у него в памяти и не забылись? Вам бы такие бавы для забавы — тотчас бы сошли с ума.
РАДИМИЧИ
Алесь бежал. Оба отрока, Добрята и Волк, не уступали князю в выносливости. В этой двойке явным лидером был Волк, немногословный и гордый участием в своей пока единственной битве с хазарами. Поначалу, зная местность на подступах к своему городу, они бежали впереди Алеся, но к полудню ему пришлось взять на себя лидерство. К вечеру марш-бросок по лесам с переходами через речушки вброд и вплавь измотал всех. Уже смеркалось, когда они дошли до знакомого Алесю дуба и лужайки, на которой он весной испытывал свои умения в учебных боях с кузнецом. Поодаль от реки виднелись сожжённые жилища радимичей, и в бывшем селище царила траурная тишина.
— Пришли, — сказал князь, — Здесь станем лагерем.
Волк и Добрята выхватили мечи из ножен. Алесь обернулся. Из рощицы вышли двое: кузнец Радим с мечом и его сын, облачившийся в комбинезон, также с мечом и щитом.
— Приветствую тебя, Радим. Рад видеть тебя живым. Ведь говорили, что ты погиб.
— Ты за своей смертью пришёл, колдун. Отомщу за мой род.
— Нет моей вины. Первым меня повязали. Сонного. Вина твоя, Радим. Ты должен был выставлять людей в дозор. Ты должен был обнести селище стенами или частоколом. Не знал я в то время о близости хазар. А меня продали в Царьграде, как и твоих родичей. Купил меня волхв, и с ним я вернулся из полона.
— Колдун колдуна видит издалека. Ты за мечом вернулся, но получишь его, если убьёшь меня.
— Не желаю твоей смерти, Радим. Меч себе оставь. Дарю тебе. А вот одёжу и обувку мою требую вернуть.
— Князь Алесь верно молвил. Он с пресветлым волхвом прибыл. У нас он стены из камня строит, — вмешался Добрята. — Тебе, Радим, надо бы к нам в городище переселяться, под нашу защиту.
— Мой род ныне под охраной Хозяйки леса. Не найдут хазары наши землянки. Скоро уж жатва: рожь зерном налилась. Зимой наведаюсь, товар привезу, — Радим вложил меч в ножны и, глянув на сырые от влаги одежды князя и отроков, промолвил: — Идите за мной, одёжу у нас просушите, поснедаете. Тебе, князь-колдун, так и быть, верну одёжу и обувку.
Землянки радимичи устроили в сосновом бору, подходы к которому были скрыты берёзовой рощицей и низкой порослью кустарников. В четырёх землянках жили, пятым объектом была новорубленная банька, топившаяся по-чёрному.
Мылись в баньке в последнюю очередь после выбежавших голых девиц. Они захихикали по-русалочьи, увидев добрых молодцев.
Если никогда не слышали хихиканье русалок, весло в руки — и плывите вдоль берега реки Сожи! Как услышите хи-хи, шушуканье и смеюнчики в ивах, смело правьте чёлн к прибрежным кустам!
Мылись в темноте; сумеречный свет, поступавший в предбанничек сквозь малое оконце, прорубленное в брёвнах, сменился полным мраком. Когда некая девица томным голосом объявила весть о том, что они принесли одёжу, смекнувшие отроки первыми покинули парилку. Алесь не торопился. Выйдя в предбанник, он ощутил присутствие женщины. Та поднялась с лавки и без слов прижалась к его разгорячённому телу. «Долг платежом красен, а мой долг перед радимичами тяжек» — такая праведная мысль посетила князя.
В полнейшей темноте его ощущения обострились. Ненасытную женщину однократное исполнение его долга явно не удовлетворило, и лишь после третьего слияния она довольным голосом прощебетала:
— Здесь сажи много. Давай-ка я тебя в парилке водой окачу.
Окатив мужчину водой из ковшика, она смыла сажу с него, и себя не забыла. Как птаха выпорхнула из баньки, сказав на прощание:
— Одёжа твоя, колдун, снаружи.
Обсохнув, натянул на голое тело свой камуфляж, на босые ноги натянул берцы. Ощупал внутренний карман комби. Браслетик оказался на месте. Свернув комби, пошёл на огонёк лучины. За столом рядом с летней печкой уже сидел весь род Радима: он с сыном и десяток женщин и девиц. Отроков посадили рядом с главой рода, а место напротив кузнеца предложили колдуну. Девицы выставили меды в кувшинах и разную снедь в берёзовых туесках, а Радим молвил единственное слово Алесю:
— Сказывай.
И пришлось Алесю поведать горькую историю продаж на рынке Царьграда да рассказать о городе ромеев, богатевшем за счёт труда рабов.
Женщины плакали. Лицо Радима будто окаменело…
Спать в землянке Алесь отказался.
Куда привольнее было на сеновале! Куда слаще был запах сена, заготовленного для единственной коровёнки в хозяйстве! Куда удобнее было спать на ромейской накидке! Крепко заснул Алесь и спал до утренней зари, хотя ночью его пытались разбудить.
Куда сердечнее было прощание с радимичами! Отроки обещали наведываться, а князь, натянув серый комби, вещал кузнецу:
— В пяти днях пути отсюда хазары крепостицу строят. Укрепиться желают. Замыслили новые набеги.