Император помнил, как любой всплеск магии заставлял тело подобраться, а сердце замереть и помнил тот миг, когда чтобы не сойти с ума от постоянного напряжения, он полностью посвятил себя работе. Сутками напролет единственным зрелищем были государственные отчеты, губы разжимались только для отдачи очередного приказа, а глаза немилосердно жгло от перенапряжения. Но он выдержал и подавил свой страх, хотя так и не смог до конца от него избавиться.
Время шло и даже, казалось бы, выжженный в плоти памяти образ беловолосого мальчишки, этого воплощения ужаса и злорадства поблек и словно выцвел, пока одним прекрасным весенним утром Дэллен не осознал, что не может вспомнить какого цвета был так пугающий его взгляд. В тот день император впервые сел на трон, не опасаясь язвительного голоса из-за плеча, в ту весну он словно заново родился.
Импар укрепил и расширил свои границы, и Дэллен мог бы по праву им гордится, если бы не помнил как взошел на престол и чего стоила ему эта нежданная и нежеланная власть. Страх, презрение самого себя за слабость перед каким-то юнцом и, чего уж молчать, точно таким же свержением при участии армии мертвецов — все это было слишком для когда-то чересчур гордого и самонадеянного Темного. Пожалуй только в последний год, когда почти все дела были переданы в руки сыновей и дочери Дэллен смог оценить свое творение и испытывать удовольствие от мирной жизни. Да, его старое и одряхлевшее тело уже было не способно удержаться в седле и ощутить всю прелесть стремительной скачки, но зато оно не мешало ему наслаждаться мягкостью кресел и теплыми лучами солнца. Теперь, когда управление империей стало не больше чем формальным смыслом красивого титула, Темный почти не знал что происходит за стенами его замка.
Где-то далеко, за горной грядой, эльфы Дня все еще пытались побороть расу демонов-дионов, эльфы Ночи усиленно искали наследников безвременно и странно почившего Правителя, ученик некоего Марферна вновь вызвал порождений в надежде получить мировое господство, а гномы старательно создавали какие-то военные сооружения внутри своих территорий. Все значимые события политики и сообщения о них не омрачали дни Дэллена, оседая толстыми кипами отчетов на столах его наследников. Император был счастлив и почти не опечален приближающейся смертью, ведь все-таки он прожил длинную жизнь…
Воспоминания скрасили недолгий путь до тронного зала, где в лучах света льющегося из огромных окон мерцал темными каменьями старый трон. Дэллен не собирался сидеть на жестком сиденье, чтобы в последний раз ощутить холод символа власти. Он просто желал напоследок взглянуть на свое персональные воплощение проклятия, перевернувшего всю его жизнь….но если бы он знал, кем занято его место, то умер еще утром.
Солнечный свет ласково играл серебряными бликами на белоснежных вихрах небрежно развалившегося на сиденье мальчишки и покорно застывал светло-зелеными искрами во взгляде, устремленном на Дэллена. Сердце императора испуганно замерло и, похоже, в этот раз даже не думало вновь начинать биться. Но нет, судорожно дернулось раз другой и не отпустило мигом потухшую душу на свободу.
Несколько минут утонули в воцарившемся молчании, никто из двоих не собирался говорить. Ювентаний, все такой же и даже помолодевший молча созерцал сгорбленную фигуру иссохшего и изменившегося до неузнаваемости первого императора новой династии. В изумрудном взгляде не было эмоций, и именно это холодное равнодушие вынудило Дэллена нарушить тишину. Собрав остатки мужества, и напомнив себе, что умирающим бояться нечего, Темный произнес тихим надтреснутым голосом:
— Ты не уступишь место старику?
— Я много старше тебя, Дэллен. Так что прости мне, что не встаю. — Ровно произнес Ювентаний и, не меняя позы, легким кивком наколдовал мягкое кресло рядом с вцепившимся в посох стариком. Тому ничего не осталось кроме как покорно сесть, тем более что ноги отказывались держать.
— Ты изменился. Помолодел.