–На здоровье! – пожал я плечами, но тут замер.
На моих глазах в неверном свете зажигалки тело ее деформировалось, приобретая довольно соблазнительные формы, исчезала длинная рыжая шерсть, черная грива стала копной длинных черных волос, с вплетенными в них разноцветными бусинами и какими-то амулетами. Длинные пряди прикрывали чудную округлость небольших упругих грудей, скрыв от взора самую потрясающую их часть. Кожа стала цвета меди тело истончилось пропал короткий хвост. Лапы стали длинными руками и ногами, длинная узкая морда стала достаточно миловидным, совсем еще юным личиком, с очень яркими, экзотическими чертами, миндалевидными глазами, цвета янтаря, тонкого, чуть горбатого носа, и пухлыми очерченными губами.
Лицо ее было точеным, немного скуластым, но не грубым. Почти все оно было испещрено замысловатыми узорами синеватого и зеленоватого оттенков. Это делало ее какой-то загадочной дивной.
Видимо взгляд мой стал совершенно невменяемым, ибо девушка недовольно хмыкнула и отвернулась, явив моему взору не менее прекрасную ее тыльную сторону. Я, конечно, не был святым, но вот только бабы у меня давненько не было, а при виде таких чудных форм у меня только что слюна изо рта не потекла! Зажигалка пыхнула в моей ладони и погасла, погружая наш крошечный мирок в темноту.
–Кобель! – едва слышно хрипло буркнула моя оппонентка, торопливо запихивая в рот тушенку.
–Отнюдь! – парировал я и сунул в рот кусочек сушенного мяса. – Просто думаю, почему раньше нельзя было нормальный облик принять?
–А что для тебя нормальный облик? – девушка немного обернула лицо в мою сторону.
–Двуногий, – буркнул я, проглатывая сухой, как кусок древесной коры кусок.
–Мерзко! – рыкнула она, – видок лысой обезьяны! Уж лучше шерсть на всем теле и бег на всех четырех, чем блестящая лысая шкура и все “прелести” наружу!
–Так почему же сейчас обернулась обезьяной? – не удержался я от колкости.
–А так в желудок меньше еды помещается, наесться легче! И не надо будет потом тебя из серебряной скорлупы выковыривать, чтоб доесть.
Она быстро и звонко облизала пальцы и тут же зябко поежилась. Сжалась, обхватив себя руками и тихонечко заскулила, словно провинившийся щенок. У меня сердце упало, когда я вдруг понял, что она плачет. Я вытащил из рюкзака запасную толстовку, пару носок и подошел к девушке:
–На вот, надень. – я протянул ей вещи, но она испугано отпрянула в сторону. – Да не бойся ты, надевай, я не причиню тебе вреда.
–Спасибо, – она приняла от меня вещи и торопливо натянула их.
Слезы текли по ее лицу, она продолжала плакать, но делала это молча, беззвучно, отчего у меня на душе скребли кошки. Хотелось помочь ей, но я понимал, что не смогу унять ее боль. Она оплакивала свою загубленную семью, ей было больно и страшно.
Я снова завернулся в спальник и уселся, опершись спиной о каменную стену. Девушка так и продолжала сидеть в своем углу, спрятавшись в толстовке с ногами и накинув на голову капюшон. Постепенно она перестала плакать, но после впала в какую-то прострацию, изредка вздрагивая, то ли от холода, то ли от нервного перенапряжения.
–Эй, волчица? – я позвал ее, выводя из ступора. – Ты согрелась?
–Да, немного, спасибо, – ее голос перестал быть хриплым, и оказался очень нежным, мягким, хоть и достаточно тихим.
И тут черт меня за язык дернул, и тот заработал слегка отдельно от организма.
–Ты раненная, пока залечишься, то замерзнешь насмерть. Если обещаешь не кусаться, то я могу поделиться с тобой спальником, вдвоем-то теплее.
–Ты за кого меня принимаешь? – оборотница набычилась. – Я тебе что, подстилка дешевая что ли? Ты посмотри, только стоило мне перевернуться, как тут же разного рода извращённые предложения последовали.
–Ну, – я пожал плечами и удобнее устроился для сна, – ты это, ночью главное не забудь, что я поделился с тобой пищей.
–А я с тобой кровом! – огрызнулась она из темноты.
–Да, который сама нашла совсем недавно.
–А это уже не твое дело, – буркнула девушка и снова отвернулась к стене.
Я невольно хмыкнул, ишь ты, фифа. Не успела немного прийти в себя, а уже характер показывает. Да, что с нее взять, баба она и в темные времена баба. Ну и пусть! Я немного поерзал, укладываясь поудобнее и поплотнее укутался в утепленную ткань, и расслабился, прислушиваясь к завываниям вьюги всего в паре метров от нас. Успокоенный этой песней зимы, я уснул совершенно незаметно для себя.