— Чем?
— Спасением моей души.
Итальянец отпустил руку несчастного; тот упал на колени, моля бога простить его за клятвопреступление.
Руи Соэйро вернулся, все трое молча пошли прежней дорогой. Лоредано — погруженный в свои мысли, спутники его — понурые и удрученные.
Потом они сели отдохнуть под деревом и так просидели не меньше часа, не зная, что теперь делать, чего ожидать. Положение было критическое. Они понимали, что наступила минута, когда одно движение, один шаг могут или столкнуть их в пропасть, или спасти от неминуемой гибели.
Лоредано тщательно обдумывал все, сохраняя мужество и присутствие духа, которые в решительный момент никогда его не покидали. В душе его разгорелась жестокая борьба. И была одна сила, которая брала верх над всем, — жгучая жажда наслаждения, чувственность, обостренная аскетизмом монашеской жизни и безлюдьем бразильских лесов. Плотские инстинкты, которые итальянец с детства приучен был сдерживать, бурно требовали своего на просторах этой пышущей жизнью земли, под лучами горячего солнца, от которого вскипала кровь.
Сила эта, сбросив с себя узду, породила в нем две неукротимые страсти.
Одна — страсть к золоту, надежда, что наступит когда-нибудь день, когда он сможет упиваться созерцанием сказочных сокровищ, которые влекли его, как Тантала, и все время от него ускользали.
Другая — страсть к женщине, лихорадка, горячившая кровь всякий раз, когда он глядел на эту целомудренную, невинную девушку, облик которой, казалось, мог внушить только чистую любовь.
Эти две страсти боролись в его сердце. Что ему делать? Бежать ли и спасать свои сокровища, потеряв Сесилию? Или остаться и поставить на карту жизнь, чтобы удовлетворить пожиравшее его неодолимое желание?
Бывали минуты, когда он говорил себе, что стоит только разбогатеть, и он завоюет любую женщину, какую только захочет. В другие минуты он ясно представлял себе, что без Сесилии вселенная опустеет. Зачем тогда золото, которое он добудет?
Наконец он поднял голову. Спутники ждали его слова, как оракула, который предрешит их судьбу; они приготовились слушать.
— У нас только два пути: либо вернуться в дом, либо сейчас же бежать отсюда. Что вы на это скажете?
— Сдается, — пролепетал Бенто Симоэнс, все еще продолжая трястись от страха, — что мы должны бежать сию же минуту, и бежать без оглядки.
— А ты тоже так думаешь, Руи?
— Нет. Если мы бежим, мы этим выдадим себя — и тогда мы погибли. Скитаться втроем по сертану, бояться заходить в селения, нет, этак нам не прожить. У нас всюду враги.
— Так что же ты предлагаешь?
— Вернуться домой как ни в чем не бывало: тогда, если даже тайна раскрыта, у них не будет в руках доказательств нашей вины, если же нет, то нам вообще ничто не грозит.
— Ты прав, — сказал итальянец, — надо вернуться: в этом доме нас ждет либо удача, либо крушение всех наших замыслов. Будем же готовы к тому, чтобы все выиграть или все потерять.
Наступило продолжительное молчание: итальянец что-то обдумывал.
— Сколько у тебя надежных людей, Руи? — спросил он.
— Восемь человек.
— А у тебя, Бенто?
— Семеро.
— Они готовы?
— Готовы начать по первому зову.
— Хорошо, — сказал итальянец с уверенностью полководца, составляющего план сражения, — завтра в этот час приведите сюда всех ваших людей. Надо, чтобы за ночь все было решено.
— А сейчас что будем делать? — спросил Бенто Симоэнс,
— Подождем темноты. Как только стемнеет, подойдем к дому. Кинем жребий, и один из нас войдет туда первый. Если все в порядке, он даст знак остальным. Таким образом, если один погибнет, у двоих, по крайней мере, будет надежда спастись.
Авентурейро решили, что проведут остаток дня в лесу. Они довольно плотно закусили: неприхотливый обед их состоял из лесных плодов и дичи.
Около пяти часов вечера они направились к дому, чтобы разведать, что за это время произошло, и осуществить свой план.
Перед тем как пуститься в путь, Лоредано зарядил клавин, велел обоим авентурейро сделать то же самое и сказал:
— Учтите следующее: в нашем положении тот, кто не с нами, — против нас. Каждый может оказаться шпионом, доносчиком. Так или иначе, одним противником у нас тогда будет меньше.
Спутники его оценили справедливость этого замечания и последовали за ним, насторожившись и зарядив свои клавины.
Но, как ни были они внимательны, они не заметили, что в двух шагах от них зашевелилась листва и, словно от дуновения ветра, заколыхался кустарник.
Это был Пери. Уже четверть часа он, как тень, следовал за троими авентурейро. Выйдя из кабинета дона Антонио, индеец заметил их отсутствие. Он сразу почуял, что они задумали что-то недоброе, и кинулся их искать.
Итальянец и его спутники прошли уже порядочное расстояние, когда Бенто Симоэнс остановился.
— Кто же войдет первый?
— Давайте бросим жребий, — предложил Руи.
— Как?
— А вот как, — решил итальянец. — Видите это дерево? Тот, кто добежит до него первый, войдет в дом последним.
— Решено!
Все трое взяли клавины на перевязь и приготовились к бегу.
Пери услыхал эти слова, и его тут же осенила мысль: когда авентурейро побегут, кто-то из них непременно отстанет; и, вслед за Лоредано, индеец сказал себе:
«Последний будет первым».
Он выбрал три стрелы и натянул тетиву, решив перестрелять предателей поодиночке.
Все трое пустились бежать. Но через несколько мгновений Бенто Симоэнс споткнулся, налетел на Лоредано и упал навзничь.
Лоредано выругался. Бенто запросил пощады. Руи, который был уже далеко впереди, вернулся посмотреть, что случилось.
Замысел Пери не удался.
— Вот что, — сказал Лоредано, — в состязаниях проигрывает упавший. Ты будешь первым, Друг Бенто.
Авентурейро ничего не ответил.
Пери, однако, не терял надежды, что судьба предоставит ему еще один удобный случай привести свой план в исполнение; он последовал за ними дальше. Тогда-то вдалеке, за деревьями, он увидел Алваро, который шел в том же направлении, что и трое авентурейро. Пустив стрелу, он послал ему первое предупреждение. За ней последовали другие, после чего Алваро и укрылся в листве.
Увидев, что кавальейро в безопасности, индеец решил не допустить, чтобы предатели вошли в дом, и ждать их возле ограды, а когда они разделятся, убить одного за другим.
Но роковая случайность и на этот раз помешала ему исполнить задуманное; казалось, сама судьба покровительствует его врагам.
В ту минуту, когда Бенто Симоэнс оставил своих спутников и вошел в ограду, Пери вдруг услыхал голос Сесилии, возвращавшейся с прогулки вместе с отцом и сестрой.
Рука индейца, ни разу не дрогнувшая в пылу битвы, бессильно повисла. При мысли, что стрела, которую он собирался пустить, может напугать девушку и, чего доброго, задеть ее, он выронил лук.
Бенто Симоэнс вошел в дом невредимый.
XIV. БАЛЛАДА
Несколько минут спустя Лоредано и Руи Соэйро вошли вслед за ним.
В третий раз злодеи, которые, казалось, были уже в руках у Пери, ускользали от своей судьбы.
Несколько минут индеец раздумывал: он решил совершенно изменить свой план. Сначала он не хотел нападать на своих противников открыто, и не потому, что трусил: он просто опасался, что, убив его, они беспрепятственно совершат свое черное дело, — он ведь был единственным человеком, который знал об их намерениях.
Вместе с тем он понимал, что другого выхода у него нет. Время шло — с минуты на минуту итальянец мог привести свой замысел в исполнение.
Надо было на случай, если его, Пери, убьют, найти способ немедленно предупредить дона Антонио де Мариса об опасности. И способ этот индеец нашел.
Он отправился искать Алваро, который должен был его ждать.
Но кавальейро уже позабыл об индейце. Он думал о Сесилии, о том, что чувство его поругано, что радужная надежда, которой он жил, поблекла и, может быть, потеряна для него навсегда.