Пери с улыбкой глядел на эту идиллию. Неожиданно индианка вскочила и, радостно вскрикнув, указала ему на птичек, которые вспорхнули и улетели вдвоем в лесную чащу.
Пока он пытался понять, что мог означать ее жест, девушка скрылась и тут же вернулась; в одной руке у нее был лук, в другой — камень, заостренный, как лезвие ножа.
Подойдя к пленнику, она мигом разрезала веревку, которой были спутаны его руки, и разрубила мусурану, которой его привязали к стволу. И затем, вручив Пери лук и стрелы, указала ему рукой на лес.
Взгляды и жесты девушки были выразительнее, чем слова ее примитивного языка. Глаза ее говорили:
— Ты свободен. Идем!
Часть четвертая. КАТАСТРОФА
I. PAСКАЯНИЕ
Уйдя от пригрозившего ему Жоана Фейо, Лоредано созвал четверых своих товарищей, которым он больше всего доверял, и увел их в кладовую.
Он запер дверь, чтобы никто не помешал ему спокойно обсудить с ними то, что он задумал.
За эти несколько минут он опять переменил составленный накануне план. Слова Жоана Фейо открыли ему глаза: он понял, что среди авентурейро начинает расти недовольство. Однако итальянец не привык отступать перед трудностями и не хотел расставаться с надеждой, которую так давно лелеял в сердце.
Он решил ускорить течение событий и в тот же день привести в исполнение свой замысел; для этого ему достаточно было шести сообщников, смелых и надежных.
Заперев дверь, он провел четверых авентурейро в комнату, смежную с молельней, где Мартин Ваз продолжал пробивать брешь в стене, отделявшей их от дона Антонио и его семьи.
— Друзья мои, — обратился к ним итальянец, — мы в отчаянном положении, у нас нет сил, чтобы защититься от дикарей, и рано или поздно мы все равно должны будем сдаться.
Понурив головы, авентурейро молчали; они знали, что это горькая правда.
— Нас ожидает страшная смерть. Это варвары; они едят человеческое мясо. Они пожрут нас. Наши кости останутся непогребенными.
Выражение ужаса изобразилось па лицах всех четверых. Они затряслись, как в лихорадке.
Лоредано пристально на них посмотрел.
— Но у меня есть средство спасти вас.
— Какое? — спросили все хором.
— Не торопитесь. Я могу спасти вас; но это не значит еще, что я это сделаю.
— Почему?
— Почему? А потому, что за всякую услугу надо платить.
— Чего же вы от нас требуете? — спросил Мартин Ваз.
— Я требую, чтобы вы следовали за мной и повиновались беспрекословно.
— Можете быть спокойны, — сказал один из авентурейро, — за моих товарищей я отвечаю.
— Мы согласны! — вскричали остальные.
— Отлично! Знаете, что мы сейчас сделаем?
— Нет; вы должны нам сказать.
— Так слушайте! Сейчас мы сломаем эту стену. Потом — войдем в комнату фидалго и убьем всех, кто попадется на пути; мы сделаем исключение только для…
— Для кого?
— Для дочери дона Антонио де Мариса Сесилии. Если кто из вас хочет получить другую девушку, берите ее себе, я согласен.
— А что потом?
— Весь дом станет нашим. Мы объединимся с нашими товарищами и нападем на айморе.
— Это не поможет, — возразил один из авентурейро, — вы же сами сказали, что у нас сил не хватит с ними справиться.
— Это верно! — согласился Лоредано. — С ними мы не справимся, но себя сумеем спасти.
— Как? — спросили недоумевающие авентурейро.
Итальянец улыбнулся.
— Когда я сказал, что мы нападем на айморе, я не совсем точно выразился: я имел в виду, что нападут другие.
— Все-таки это непонятно. Говорите яснее.
— Так вот, слушайте: мы разделим наших людей на два отряда, вы и еще несколько человек будете под моим началом.
— Допустим; что же дальше?
— После этого один отряд покинет дом. Будет сделана вылазка. Одновременно остальные откроют огонь со скалы. Это старый способ, и вы, верно, знаете его: атаковать противника сразу с двух сторон.
— А дальше что?
— Такая вылазка дело опасное; она сопряжена с риском для жизни. Вот почему за нее буду отвечать я. Вы последуете за мной. Только вместо того, чтобы идти на врага, мы направимся с вами к ближайшему селению.
— А, вот оно что! — воскликнули авентурейро.
— Под предлогом того, что дикари могут на несколько дней отрезать нам обратный путь в дом, мы возьмем с собою запасы еды. Мы пойдем не останавливаясь, не оглядываясь назад. И обещаю вам, мы будем спасены.
— Но это предательство! — вскричал один из авентурейро. — Мы предадим товарищей в руки врага!
— А как же иначе? Одни должны умереть, чтобы другие могли жить. Так уж устроен мир, и не нам его изменять. Надо считаться с его законами.
— Нет! На это мы не пойдем! Это низость!
— Ладно же, — холодно ответил Лоредано, — вы вольны поступить, как вам угодно. Потом пожалеете, только поздно будет.
— Но послушайте…
— Нет, нам больше не о чем говорить. Я думал, что вы люди, которых стоит спасать. Теперь я вижу, что ошибся. Прощайте.
— Если бы не предательство…
— Какое там предательство! — в бешенстве вскричал итальянец. — Неужели вы в самом деле думаете, что хоть один из нас уцелеет! Все тут пропадем. А раз так, то пусть хоть несколько человек спасутся.
Последний довод, видимо, поколебал авентурейро.
— Даже у тех, кому придется умереть, — продолжал Лоредано, — если они не отъявленные эгоисты, не будет права жаловаться на свою судьбу; пусть радуются, что смерть их на пользу товарищам пошла. Ведь это лучше, чем погибать ни за что. А так оно и случится, если мы будем сидеть сложа руки.
— Ладно. Тут ничего не скажешь. Полагайтесь на нас, — сказал один из авентурейро.
— Как хочешь, только потом я всю жизнь буду каяться! — воскликнул другой.
— Ну так закажем мессу за упокой их души!
— Неплохо придумано! — усмехнулся итальянец.
Авентурейро стали помогать своему товарищу ломать стену. Лоредано отошел в угол комнаты.
Некоторое время он смотрел на работавших. Потом снял с себя пояс из стальных пластинок, стягивавший его камзол.
На внутренней стороне этого пояса была узенькая прорезь. Он вытащил оттуда лист пергамента, сложенный вдвое. То был знакомый нам план пути к серебряным залежам.
Лоредано глядел на этот клочок пергамента, и в памяти его оживало прошлое. Но воспоминания эти отнюдь не пробудили в нем угрызений совести; напротив, они еще больше разожгли его желание добыть сокровища, которые принадлежали ему, но все никак не давались в руки.
Из раздумья его вывел один из авентурейро. Незаметно подкравшись к итальянцу, он долгое время за его спиной разглядывал план и вдруг сказал:
— Не можем мы ломать эту стену.
— Почему? — спросил Лоредано, поднимая голову. — Что, она такая крепкая?
— Не в этом дело; стоит ее толкнуть, и все повалится. А ведь там — молельня.
— Ну и что такого?
— Как что? Святые образа, статуи. Неужто их на пол валить? Это же искушение. Да хранит нас господь от такого греха.
Обескураженный этим новым обстоятельством, значение которого он хорошо понимал, Лоредано стал расхаживать из угла в угол.
— Дураки! — бормотал он. — Деревяшка какая-то и глины комок, так они уж и отступают! А еще называют себя мужчинами! Скоты! У них нет даже простого инстинкта самосохранения!
Прошло несколько минут. Авентурейро стояли в нерешительности и ждали, что скажет их главарь.
— Святых трогать боитесь, — продолжал Лоредано, подходя к ним ближе. — Ну, раз так, я повалю эту стену сам. Работайте пока, а готово будет, скажете.
Между тем остальные бунтовщики, находившиеся в галерее, слушали рассказ Жоана Фейо, который в точности передал им все слова местре Нунеса.