Выбрать главу
Я не люблю зеркал — я сыт по горло зрелищем их порчи: какой-то мятый сукин сын из них мне рожи гнусно корчит.
Святой непогрешимостью светясь от пяток до лысеющей макушки, от возраста в невинность возвратясь, становятся ханжами потаскушки.
Моих друзей ласкают Музы, менять лежанку их не тянет, они солидны, как арбузы: растет живот и кончик вянет.
Стало тише мое жилье, стало меньше напитка в чаше, это годы берут свое, а у нас отнимают наше.
Увы, я слаб весьма по этой части, в душе есть уязвимый уголок: я так люблю хвалу, что был бы счастлив при случае прочесть мой некролог.
Умру за рубежом или в отчизне, с диагнозом не справятся врачи; я умер от злокачественной жизни, какую с наслаждением влачил.
В последний путь немногое несут: тюрьму души, вознесшейся высоко, желаний и надежд пустой сосуд, посуду из-под жизненного сока.

Том второй

Не в силах жить я

коллективно:

по воле тягостного рока

мне с идиотами — противно,

а среди умных — одиноко.

Живя легко и сиротливо,

блажен, как пальма

на болоте,

еврей славянского разлива,

антисемит без крайней

плоти.

Глава 1

ОТ ЖЕНЩИНА: ОНА ГРУСТИТ,

ЧТО ЗЕРКАЛО ЕЕ ТОЛСТИТ

Природа женская лиха и много мужеской сильней, но что у бабы вне греха, то от лукавого у ней.
Смотрит с гвоздика портрет на кручину вдовию. А миленка больше нет — скинулся в Жидовию.
Добро со злом природой смешаны, как тьма ночей со светом дней; чем больше ангельского в женщине, тем гуще дьявольское в ней.
Была и я любима, теперь тоскую дома, течет прохожий мимо, никем я не ебома.
Душа болит, свербит и мается. и глухо в теле канителится, если никто не покушается на целомудрие владелицы.
Старушка — воплощенное приличие, но в память, что была она лиха, похоже ее сморщенное личико на спекшееся яблоко греха.
Все переменилось бы кругом, если бы везде вокруг и рядом женщины раскинули умом, как сейчас раскидывают задом.
Мечты питая и надежды, девицы скачут из одежды; а погодя — опять в одежде, но умудреннее, чем прежде.
Носишь радостную морду и не знаешь, что позор — при таких широких бедрах такой узкий кругозор.
Улетел мой ясный сокол басурмана воевать, а на мне ночует свекор, чтоб не стала блядовать.
Родясь из коконов на свет, мы совершаем круг в природе, и бабочки преклонных лет опять на гусениц походят.
Ребро Адаму вырезать пришлось, и женщину Господь из кости создал; ребро была единственная кость, лишенная какого-либо мозга.
Есть бабы — храмы: строг фасад, чиста невинность красок свежих: а позади — дремучий сад, притон прохожих и проезжих.
Послабленье народу вредит, ухудшаются нравы столичные. Одеваются девки в кредит, раздеваются за наличные.
Она была собой прекрасна, и ей владел любой подлец; она была на все согласна, и даже — на худой конец.
Ключ к женщине — восторг и фимиам, ей больше ничего от нас не надо, и стоит нам упасть к ее ногам, как женщина, вздохнув, ложится рядом.