Я начала молить и просить, пообещав, что дам все, что он захочет. Зная, что он хочет всю меня без остатка, без тайн и без пряток от светской жизни. Энтони хотел мое сердце и мою душу.
Я сжала массивный твердый член своей голодной киской сразу же, как только он медленно вошел в меня. Я молила его трахать меня без пощады и без остановки. Он дарил ощущение темной и запрещенной любви, от которой я никогда не освобожусь. Меня связывала с ним невидимая нить, которую не в силах разорвать ни время, ни пространство.
Энтони остановился и отстранился, собрав ладонью соки, которые вытекали из меня. Он слизал их, будто умирал от жажды в пустыне посреди жаркого дня, а я спасла его от мучительной смерти.
В этот раз он втянул в рот мой набухший клитор и надавил языком, и я закричала. Мне показалось, что я снова рассыпалась на тысячи кусочков, которые срикошетили от стен темницы и превратились в темные секреты. Я любила этого мужчину. Темной, испорченной, извращенной любовью, но все же любила.
В этот раз он вошел в меня, не пощадив мое тело и преодолев сопротивление, которое оказывало желание независимости. Губернатор правда владел мною. Я была его собственностью и делала все в точности так, как он говорил.
Он притянул меня к себе и отнес туда, где всегда заботился обо мне после боли, которую дарил. Энтони всегда это делал: относил меня в укромное место, которое называл своим домом. Он сделал все, что должен был — разжег во мне огонь. Это был тот раз, когда мы оба понимали, что мы — одно целое. Раскаленная жидкая лава превратилась в твердый камень, который скрепил наши отношения так сильно, что сломать или разделить нас стало невозможно.
Нас поглощал огонь, соединял вместе чем-то большим и темнейшим, чем просто юридический кусок бумаги. Я принадлежала Энтони. И была его, поэтому никакая боль, неважно в каком количестве, не могла этого изменить.
Глава 20
Талия
Я сидела за своим туалетным столиком и скептически смотрела на Энтони, пока тот говорил. Он стоял позади меня и смотрел на свое отражение в зеркале, закончив одеваться.
— Очень мило с твоей стороны прийти на нашу же помолвку. Уже видела утреннюю газету, любовь моя? Ты самая фотогеничная из всех, кого я встречал.
— А ты самый лукавый ублюдок, которого я встречала!
— Должен признать, что в твоих словах есть доля правды, — он стрельнул в меня взглядом и продолжил: — Уверен, что ты говоришь это с высочайшим уважением. Я ведь прав в своих предположениях? У меня даже есть плеть с твоим именем.
Я зажмурилась, пытаясь выбрать позицию, при которой моё тело болело бы меньше, но услышала смешок Энтони.
— Прошлая ночь не осталась забытой? Изумительно, как ты можешь просить меня сжалиться над тобой и, в то же время, быть такой влажной. Ты — само противоречие, моя маленькая голубка.
Энтони вздернул бровь, будто ожидал ответа, а я в свою очередь лишь приподняла свою, будто у меня не было того ответа, который он искал.
Энтони наклонился, приподняв мой подбородок пальцем, и устремил свой взгляд в мою душу, сковав её.
— Я наблюдаю за тобой, моя маленькая голубка. Я всегда наблюдаю.
— Я в курсе. Уверена, что ты вертелся вокруг меня достаточно долго, поэтому знаешь, что я — не белая и пушистая.
В зеркальном отражении я наблюдала, как он поправил свой галстук.
— Нет ничего лучше, чем жесткий секс с девушкой, которая умеет сопротивляться.
— Девушкой?
— Мне нравится твоя ревность, Талия. Она тебе идет. Могу уверить тебя, любовь моя, что мой член даже не дернется в сторону другой женщины. Так что вы оба выиграли меня в номинации «Лучший верный жених».
— Тебе лучше быть им, потому что ты не захочешь трахать кого-то другого, — прошипела я.
— Как я и сказал, ревность тебе к лицу, любовь моя.
— Это не ревность и не зависть. Тебе лучше держать свой член в штанах, или контракт будет расторгнут!
— Осторожно. Нет надобности поднимать этот вопрос. Я не собираюсь быть ни с кем, кроме тебя.
— Хорошо. Рада, что мы понимаем друг друга.
— Обсуди с Гретхен вечеринку в честь помолвки и будь паинькой. Помни, я всегда…
— Да, да. Наблюдаешь за мной.
Энтони оставил поцелуй на моей щеке и вышел из комнаты. Я не могла сдержать смешок, увидев, какими нормальными мы казались для внешнего мира, но какими извращенными были внутри этих стен. Но мы наслаждались каждой минутой. Поэтому я направилась вниз к Гретхен.
— Привет, Гретхен, — поприветствовала я, усевшись на стул возле кухонного островка. Она уже поставила для меня чашку кофе и положила рядом утреннюю газету.