ся под зимними метелями и стужами, и пожалеть о ком то далеком. О каком близком человеке кто уехал далеко или умер можно вспомнить тогда и погрустить. Или к примеру осенью когда идет холодный дождь, а на кирпичном заводе братьев Кутылиных пускают вонючий противный дым, как будто они там порох жгут, помнишь, когда мы жили в Медыни?. Какой горький дым шел от ихнего завода, так было противно! Но не летом же тосковать, не летом, когда радуются и поют все птицы и все божьи твари. - Это все от свободомыслия. Заняться им нечем, надзора нет, вот и распустились, - скажет священник Сорока, наливая в стакан домашнего смородинного вина. - Ага!.. Ага!.. - поддержит разговор пришедшая из Медыни старушка-странница и продолжает свой рассказ: - Свинья с горки бежит и обернулась клубочком. Как под Сергиевскую горку закатилась, а клубочек так и катится, так и катится!.. Сама я все это видела, истинный крест, видела в Болхове, а нонче ночью мне это все и приснилось! И все они трое, и священник Сорока, и старушка и Любовь Васильевна истово крестятся. - Слышали: черти напали на Козельск. - А когда?.. - На Святки. И опять они трое истово крестятся. - Вот пишет он мне из Калуги, - продолжал Ханыкин, оборачиваясь опять к ближним посетителям кабачка как бы приглашая их к разговору и указывая на приятеля, - вот пишет он мне из Калуги письмецо что тяжело мне и тоска меня замучила, жизнь трудна, сижу один в четырех стенах, поговорить не с кем, и на службе мне ходу не дают, начальство меня не любит. Заезжаю я к нему на Пасху. Подхожу к его квартире. Что такое? Слышу за дверью стуки, крики, вопли. И что же я вижу?.. Открываю дверь, - по комнате бегают и прыгают на кровати три девчонки и мальчишки, визжат, кричат, веселятся. Тут же с ними собачка Жучка носится и прыгает до потолка. Ханыкин выпил стопочку и закусил холодцом с чибриком. - Эх, хороша! - крякнул он, - Чистая водочка! Ну и как ты, все так же влачишь свой жребий в губернском правлении?.. Веселье в кабаке продолжалось. Уже двое мужиков встали с лавки и вышли на середину выставив вперед один сапог а другой лапоть обутый в резиновую калошу. Уже все зашумели и заходили кто во что горазд. После четвертой чарочки Арсений Арсеньевич поник головой и лишь изредка кивал в ответ своему приятелю. Из гула и дыма кабака до него доносились только отдельные слова: - Маруська Танцуй и Шурка Змейка а вот и их подруга. Он слышал как за соседним столом ехавшие из деревни полицейский пристав и врач негромко обсуждали свое дело. - Вскрытие и вывернутые карманы показали что доходы покойника были равны нулю. Выпив водочки и закусив холодцом пристав и врач уехали. Маруська Танцуй уселась пьяная на лавку и затянула свою песню: - Я маленькая девочка, я в школу не хожу, Купите мне ботиночки на кожаном ходу. Попрыщин вконец опьянел. В дымном тумане горелых свечей и пьяного угара он видел перед собой только лишь лицо своего приятеля Ханыкина. - Я хочу жениться на губернаторской дочери, - говорил он. - Ты благородный человек, - сказал Ханыкин привстав с места и прямо посмотрев в его глаза - Это благородно! Это благородно! Арсений Арсеньевич поник головой. Горе сжало его сердце. Так сильно он воспринимал свое несчастие. Если бы только знал Ханыкин как беспочвенны эти надежды. - Ты должен спросить у любезной: что я сделал не так? Скажи мне это пожалуйста. Пусть она тебе об этом скажет, и ты узнаешь.Ты должен у нее просить прощения, - говорил Ханыкин. Но вот кончилась водка и во втором графинчике. Уже были съедены все чибрики, соленые огурцы и холодец. Половой принес им счет на подносе (как господам) подсвечивая себе свечкой. Глава 10. Стояла середина недели, среда. Конец марта. Солнце светило в высокие окна кабинета губернатора сильными и уже жаркими лучами. Зеленое сукно на столе губернатора нагрелось и было горячим. Попрыщин ощущал это своей правой рукой и локтем. Порыщин сидел в кабинете его превосходительства и очинял ему перья. Он очинил двадцать три пера для его превосходительства и три для Софьи. Открылась дверь и вошла Софья. Софья! Она была одна. Она заметила Попрыщина, взглянула на него и легкая гримаска чуть исказила ее лицо. Ее черные брови недовольно наморщились. Боже мой! Как знакомо было ее лицо, родное, единственное, и вот оно так близко, совсем рядом! Софья повернулась, закрыла дверь и исчезла в квартире. Попрыщин бросил очинять перья и побежал за ней. "Будь что будет! - думал он." Сколько мужества, сколько решимости потребовалось чтобы пойти за ней. Но он уже твердо решил что будет теперь всегда самим собой до конца. Он застал ее как она шла в зале и была посередине зала. - Ваше превосходительство, не велите казнить а велите миловать вашею генеральскую ручкой! Попрыщин сжал ее руку. - Это что же такое? - недовольно спросила она остановившись. Он увидел вблизи ее чуть повернутое знакомое лицо с маленькой родинкой около брови. Она выдернула руку и сделала движение уйти. - Софья Николаевна, но ведь нельзя же так! - ТАК нельзя. - сказала она делая ударение на первом слове. - Софья Николаевна, скажите мне что вы обо мне сейчас думаете? - Я не так воспитана своей матерью чтобы сказать вам это. Видя что она уходит и уже скрывается за следующею дверью Попрыщин сказал: - То что Вы делаете это бесчеловечно кем бы я ни был. Глядя на нее он чувствовал боль, ему было больно за свое бессилие оттого что он не может выразить и обьяснить ей своего чувства. Попрыщин чувствовал потрясение всех своих нравственных сил, всех душевных глубин после этого разговора. Когда он пошел домой то вспоминал такое же чувство своей безнадежной любви к Наташе Токмаковой которое он пережил в юности. Наташа Токмакова была дочерью псковского помещика и восемнадцатилетний Арсений не решился и не успел сделать ей предложение. Так он и потерял Наташу Токмакову. А вполне может быть что все кончилось бы благополучно. Сколько лет и сколько раз Арсений вспоминал об Наташе и все никак не мог ее забыть. Как редко встречаются такие милые и близкие сердцу девушки. Они зажигают все чувства в человеке, все надежды. И к Софье у Арсения было теперь точно такое же чувство: любви и надежды. Он не понимал, он искренне не понимал почему они не могут быть вместе. Вечером закутавшись в шинель он ходил около ее дома: не выйдет ли она чтобы сесть в карету, но нет, не выходила. В утро прощеного воскресенья гуляя возле губернаторского дома он вдруг увидел как вышла Софья. Она шла одна. Она опять отказалась разговаривать с ним , и только около дома Дружининых взявшись тонкой маленькой рукой в перчатке за калитку уже уходя сказала : - Кем бы Вы ни были! Кем бы Вы ни были! " Ага! Значит у нее есть гений в голове раз она сказала так, она понимает это. Значит ей доступны идеалы господина Пушкина." - подумал Попрыщин. "Она эти три дня думала обо мне. Она думала об ЭТОМ!" Он продолжал ходить около ее дома пока не увидел как она вышла с своей сестрой Верой Дружининой и с ее родными. Они сели в карету и поехали в церковь. Около церкви и в самой церкви было много народу. Софья стояла внутри церкви. Арсений Арсеньевич встал в двух шагах от Софьи. Арсений Арсеньевич стоял чуть сзади и смотрел на ее милое лицо. Она его словно не замечала. Дождавшись минуты он подошел к ней и попросил прощения. И она его простила! Ну конечно, она его простила в прощеное воскресенье! Радостно светило солнце в этот мартовский день. Его лучи прогнали воду и снег и сухая земля царила на городских улицах. Только кое-где в подворотнях и около тумб еще лежал снег. Запах конского навоза с весною и по большому торговому дню был очень силен. Везде лежали конские кучи. Попрыщин приближался к торговому месту, к рынку что в воскресенья бывает на Дровяной площади. Дровяная площадь, в нее входят улицы: Широкая, Теренинская, Садовая, Выгонная. По воскресеньям на этой площади идет торговля дранкой, досками, возами, телегами, лошадьми и дровами. Издалека видны торчащие вверх оглобли от распряженных телег. Оглобли стоят вертикально чтобы телега не занимала много места и не мешала проезду. Поэтому издалека площадь похожа на лес или пристать с густо стоящими лодками и судами и торчащими вверх мачтами. Вокруг площади и по ней расположены лавки, киоски, гостиницы и постоялые дворы. На другом конце базара собираются бабы перед ларьками с ситцем, кумачом, позументами, платками, кружевами, баретками. Купцы задуряют, ловко разжигают нуждою придушенные женские страсти. Смотрит баба, и не купить сил нет, а купить - возвращаться страшно, того гляди муж с пьяна отхлещет вожжами. Когда Попрыщин шел вдоль лавок перед ним из цирюльни выскочили два человека: парикмахер и его клиент. Парикмахер был в белом переднике с бритвою торчащей из его руки набок, а клиент с заткнутой за воротник простынею и с намыленной бородой и щеками. Несмотря на такой наряд они дрались между собою во всю силу, и драка началась еще в цирюльне. Хотя цирюльник был ниже ростом и щуплый, и хотя крепко бить по морде ему мешала торчащая в его кулаке сдвинутая набок бритва, он явно побеждал и в конце концов набил морду клиенту, на чем драка и закончилась. Мартовская свинья пригретая солнцем разлеглась у входа в гостиницу. Ее нос на четверть аршина высунулся на улицу. Хоть она и понимала что лежать ей тут не п