Буду знать.
Горничная приносит огромную корзину со свежей выпечкой и ставит ее на середину стола. Роза вскакивает, хватая два круассана, но, прежде чем положить их себе на тарелку, бросает на меня косой взгляд.
— Что-то не так, Роза? — спрашиваю я и протягиваю руку, чтобы взять немного выпечки.
— Я правда проголодалась, — бормочет она.
— Тогда ешь быстрее, пока не остыли. — Я киваю на круассаны, которые она все еще держит в руках.
— И тот, и другой?
— Ты сказала, что проголодалась.
— Но я растолстею.
Я вскидываю голову.
— О, милая, ты не растолстеешь. Откуда у тебя такие мысли?
Роза наклоняет голову и пожимает плечами.
— Симона сказала, что мне нужно следить за тем, сколько я ем, из-за моего мета… хм, металлизма.
Господи Иисусе. С этой женщиной реально что-то не так.
Я кладу ладони на стол и наклоняюсь к Розе. Дамиан продолжает наблюдать за ситуацией, ничего не комментируя, как будто ждет моих дальнейших действий.
— Ты имеешь в виду метаболизм, дорогая. Ты ведь еще ребенок. А у детей молодой растущий организм, они должны хорошо питаться. — Я забираю круассаны у нее из рук и выкладываю их ей на тарелку.
— Тебе не нужно переживать о своем метаболизме, по крайней мере, еще лет десять. Договорились?
Легкая улыбка тронула губы Розы, и в следующую секунду она принялась за свой завтрак. Откинувшись на спинку стула, я замечаю, что брат Луки наблюдает за мной, и приподнимаю бровь. Дамиан ухмыляется и возвращается к своему кофе.
Я захожу на склад, где мои люди разгружают остальные ящики, доставленные прошлой ночью. Донато отстает на несколько шагов. Богдан и еще двое его парней стоят рядом с грузовиком и спорят.
— Что случилось с моим грузом? — Я киваю в сторону ящиков, стоящих в грузовике.
— Гавриил перепутал номера моделей на некоторых контейнерах, — говорит Богдан и поворачивается лицом к высокому парню справа от него. — Я же сказал тебе перепроверить все дважды!
— Сколько ящиков? — спрашиваю.
— Двенадцать. Через две недели у меня будет нужный груз. Три, в худшем случае.
Я оглядываюсь на Донато.
— Когда мы обещали их передать?
— В понедельник.
Я снова поворачиваюсь к Богдану.
— К воскресенью мне нужно новое оружие.
— Я ничего не смогу достать еще дней десять, Лука. Все мои грузовики загружены, у них распланированы маршруты. Как насчет следующих выходных?
Как некстати. Я подхожу к открытым ящикам, выставленным вдоль грузовика, достаю «Беретту», затем тянусь за магазином в соседний контейнер.
— У меня такое чувство, что ты не воспринимаешь наше соглашение всерьез, Богдан. — Я вставляю магазин в пистолет. — Давай сменим нарратив.
— О, да ладно тебе. Ты же знаешь, как это бывает. Все ошибаются.
— Действительно. — Взвожу курок пистолета. — Дело в том, Богдан, что совсем недавно я был в чрезвычайно плохом настроении. И сегодня совсем не планировал огорчаться.
Я поднимаю ствол и стреляю в мудака, который, по-видимому, устроил эту заваруху, попав ему точно в центр лба.
— Что за хрень! — кричит Богдан, уставившись на мертвого парня, который валяется у его ног.
— Видишь ли, я только что принял Гавриила за тебя. Все ошибаются, — говорю я и стреляю в другого парня. Его тело падает рядом с первым.
— Мне продолжать? Остался только ты. Я почти уверен, что в третий раз не ошибусь.
Богдан выпучивает глаза, рот открывается и закрывается, словно у пойманной за рыбы.
— Я хочу, чтобы мое оружие было здесь в воскресенье. Ты можешь сделать это для меня?
Он кивает.
— Отлично. Я рад, что мы нашли общий язык. — Бросаю пистолет обратно в ящик. — Поспрашивай у своих и посмотрим, может, сможешь достать мне танк.
Мой поставщик оружия тупо смотрит на меня.
— Можешь? — я спрашиваю еще раз.
— Танк… в смысле… настоящий танк?
— А воображаемые вы тоже продаете? — я качаю головой. — При встрече Белов казался очень заинтересованным. Говорит, что спрашивает для друга.
— Эти русские все психи, — бормочет он.
— Дай мне знать, если что-нибудь выяснишь.
Мой телефон трещит, когда я сажусь за руль, на экране фото Изабеллы. Вероятно, она попросила у Дамиана мой номер, поскольку я ей его не давал. Но, естественно, позаботился о том, чтобы ее телефон у меня был. Знаю, это дерьмово с моей стороны, но я и так думал о своей жене гораздо больше, чем следовало бы. Мне не нужно, чтобы она названивала мне, особенно сейчас, когда все, о чем я могу думать, — это звуки, которые она издавала прошлой ночью.