Выбрать главу

КАСЯ. Значит, хотел бы стать таким же, как они?

БАРТЕК. И да, и нет. Не хочу, потому что они проиграли. Понимаешь, проиграли? Оба.

КАСЯ. А кто выиграл?

БАРТЕК. Как – «кто»? Мы! Ты и я. Дед говорит, что все дерьмо осталось в прошлом, что они приняли это на себя, сечешь? А перед нами следующее тысячелетие!

КАСЯ (смотрит в небо). И звезды, и космос, и бесконечность… Звезда упала. Загадай желание. Загадал?

БАРТЕК. Загадал. Уже давно.

КАСЯ. Скажи мне!

БАРТЕК, собравшись с духом, начинает целовать КАСЮ.

ДЕЙСТВИЕ IV

Центральное место сцены теперь занимает большая кухня с диваном. На возвышении по-прежнему видна комнатка КАСИ. Часы на кухне показывают 11,30. Ночь. АННА и ЯН, он смотрит в окно.

ЯН. Вот так, леди Энн. Мы тоже проиграли. Правда? Что-то у нас не получилось.

АННА. Ты не вправе на меня обижаться. Вспомни, какую жизнь ты мне предлагал? Ну? Кем бы я стала сегодня? Что бы имела? Место в мотоцикле с коляской? Сам подумай! Разве можно так жить? Вся жизнь – как одно мгновение? Твой сын прав!

ЯН. Аня, я тебя понимаю. Неужели ты думаешь, что у меня не было подобных искушений? Что я не хотел тоже попробовать? Оторваться от этого мрака? Построить себе такой же точно бункер из гэдээровских мебельных стенок, собрать весь реквизит… (Поднимает тарелку.) Искушение велико, знаешь ли!

АННА, Так и нужно было ему поддаться! (Поднимает тарелку.) Ведь только это подлинно! Именно в этом подлинная жизнь, от которой ты – согласись – убегаешь!

ЯН. А ты не боишься, что тот мрак, там, есть нечто более подлинное? Что какое-нибудь астральное тело не грохнет в один прекрасный момент по твоему квадратному кораблику счастья, раскроит борт спаянный из иллюзий и мрак хлынет внутрь? И все начнет тонуть том мраке, сначала ковер, потом шкафчики, стол, полки, окна, полы и потолки, все… И не будет никого, кто бы тебя спас…

АННА (улыбаясь). Дорогой мой Ясь! (Пауза.) До чего же ты несчастен, Янек! Страшно несчастен… И мне пришлось бы с тобой вот так? Всю жизнь?

ЯН. Не знаю, что бы я предпочел… Мое несчастье, или твое счастье…

АННА. Перестань! Ты с чем, собственно, всю жизнь борешься, с чем? Ну, с чем? Сам даже не знаешь, правда? А что ты отвоевал, в таком случае? Ну? Хаос, Ничего другого, один только хаос! И даже не это, ведь хаос – это как-то звучит, а тут… Тут скорее… Сумбур какой-то, разве нет?

ЯН. Возможно. Но ведь когда-то мы боролись вместе, ведь так?

АННА. Не знаю. Знаю только, что не было мне хорошо с тобой, Ян. Прости. А со Здисеком, что бы ты о нем ни говорил, – бывало. И даже теперь порой бывает.

ЯН. Потому что не знаешь дня своей смерти. Потому и строишь иллюзии. А я – знаю!

АННА. Ну, скажи тогда, я охотно зайду посмотреть… Так когда же?

ЯН. Сегодня. Тринадцатого августа этого года. И потому я здесь. Во так-то!

Пауза. Изумление. На часах – без двадцати минут полночь.

АННА (иронически). Тринадцатого все может случиться… (Пауза.) Однако – времени у нас в таком случае осталось немного…

ЯН. Я ужасно глупо себя чувствую, тем более, что нет никаких признаков… Однако же… Тринадцатое августа, к сожалению… Целых тридцать лет я помню эту дату!

АННА. Извини… Откуда она тебе известна? Только не говори, что от цыганки!

ЯН утвердительно кивает.

Ха, ха, ха! Чудесно! И ты намерен уладить это дельце у меня, да?

ЯН. Знаешь, немного обидно, что завтра Мик будет дальше… и Кейт… а меня уже… Возможно… Но – что делать. Впрочем, может, так оно и лучше?

АННА. Осел! И ты действительно в это веришь? Хочешь, расскажу тебе про ту цыганку?

ЯН. Поверь, я тогда еще рассмеялся, как она это сказала… Понимаешь? Тогда эта дата… Начала двадцать первого века… Как если бы сказала, что буду жить вечно… А я даже себе не представлял, что можно жить после сорока… Как-то быстро все прошло… Анка! У меня действительно – вплоть до сегодняшнего дня, – все, ты представляешь? Все, что мне та баба наплела – все исполнилось!

АННА. Тогда – знаешь что? Тогда заключим пари, ладно? Бьюсь об заклад, что за эти четверть часа ничего не случится. Согласен? Что смерть не постучится в это окно! На что спорим?

ЯН. Ты на что хочешь? На мою душу?

АННА. Ну нет. Лучше на что-нибудь стоящее. На сотню?

ЯН. На сотню!

АННА. А после полуночи я расскажу тебе о той цыганке…

Центральная часть сцены затемняется, Освещается комнатка КАСИ. КАСЯ и БАРТЕК в любовном объятии.

КАСЯ. Оставь, что ты делаешь?

БАРТЕК. Я? Ничего!

КАСЯ. А эта рука?

БАРТЕК. Рука? Какая рука?

КАСЯ. Вот эта. Здесь.

БАРТЕК. Ну, здесь. А где ей еще быть?

КАСЯ. Не знаю. Где-нибудь еще… Совершенно в другом месте… Но уж наверняка не здесь! Ох!

БАРТЕК. Ты уверена?

КАСЯ (слабым голосом). Да… Ох! (Пауза.) Уж не думаешь ли ты, что тебе удастся?

БАРТЕК. Нет, с чего ты взяла? Что должно удаться? Мне никогда ничего не удается, да я, впрочем, ничего и не хочу…

КАСЯ. Это хорошо…А то уж я боялась… Ох!

Комнатка затемняется. Освещается кухня. АННА и ЯН. На часах – двенадцать.

АННА. Ну, как? Все еще веришь цыганкам?

ЯН. Не говори – гоп! А вдруг кто-нибудь постучит в окошко… Может, он уже подходит, может, бродит в ночной пустоте?

АННА. Псих ты мой дорогой! (Взъерошивает его волосы.) Поживешь еще, поживешь… У тебя всегда были красивые волосы… Мой старый мальчик, дорогой…

Слышится далекий волчий вой. АННА и ЯН встревожены. Внезапно проносится порыв ветра. Раздается стук в окно. ЯН отскакивает как ошпаренный. Вдруг ЯН хватается за сердце, начинает задыхаться. Падет на стул. АННА пытается его спасать.

Кухня затемняется, освещается комнатка КАСИ. БАРТЕК и КАСЯ занимаются любовью. Свет попеременно гаснет и включается – то над кухней, то над комнаткой КАСИ. Попеременно – близкая к кульминации КАСЯ и умирающий ЯН, смерть и зачатие. Наконец мы остаемся на кухне. ЯН умирает, АННА кричит. Через окно вваливается МАРЕК.

Сделай же что-нибудь! Он умирает!

МАРЕК. Какой там умирает! Дай ему по физиономии! (АННА теряет дар речи.) Ну, что же ты? Ударь его! Вот так!

МАРЕК дает ЯНУ две крепких пощечины. ЯН садится на полу с очумелым видом. Моргает, непонимающе осматривается. Свет над кухней гаснет, освещается комнатка КАСИ. КАСЯ и БАРТЕК все еще в любовном объятии. КАСЯ постепенно успокаивается.

БАРТЕК. Кто-то кричал!?

КАСЯ. Да. Это я. Ну, видишь? Все-таки тебе удалось, правда? Получил меня… Это чудовищно, невероятно! Добился своего!

БАРТЕК. Да, получил… (Внезапно КАСЯ принимает вдохновенную позу.) Что с тобой?

КАСЯ. Не знаю… Не знаю…

БАРТЕК. О чем ты думаешь?

КАСЯ. Не знаю… Ты не сердись, но… Боже, что я вытворяю, что делаю? Это же не я! (Плачет, перестает.) Я знаю! Наверное, это судьба! За этим что-то кроется, что-то заставило меня, понимаешь?

БАРТЕК. А как же, конечно! Точно, судьба. А от этого не уйти, ясно?

КАСЯ. Уфф! Как хорошо! Знаешь, я уже боялась, что становлюсь распущенной… (Нервно хихикает, потом перестает.) Мне так здорово! (Прижимается к Бартеку.)

БАРТЕК. Прикольно?

КАСЯ. Фристайльно! Супер!

Оба смеются. Комнатка затемняется, освещается кухня. Часы отбивают последний удар. АННА, ЯН и МАРЕК.

МАРЕК. Ну вот, и делу конец. Ему нужно всыпать как следует, и тогда все проходит. Не знала? Он всегда так… Истерик паршивый… Герой из нашей деревни… Боже, что за день!