было достаточно недомолвок между нами, король? - начал принц, понимая, что Тимолеон слишком осторожничал. - Тайны привели нас в эту комнату к не самому приятному разговору. - Тайны, принц Хаармвин, на то и существуют, чтобы оставаться закрытыми для тех, кто не должен ими владеть. - Не соглашусь, - покачал головой принц. Разве не в том парадокс тайн, что рано или поздно они становились всеобщим достоянием? - Вчера меня ударили по голове, когда я совершенно потерял бдительность, а лекарь пытался убедить меня, что я упал с лестницы. Неужели вы правда думали, отдавая ему приказ, что я поверю в это? Король вздохнул и наконец зашевелился. Он прошел к своему столу и опустился на кушетку лицом к Хаарвину. Его прямая спина непоколебимого правителя сейчас была расслаблена от накатившей на него усталости. - Это последние попытки скрыть от вас то, что принадлежит только людям. - Боюсь, что и здесь вы ошибаетесь, - протянул Хаармвин. Тимолеон нахмурил брови, не понимая его. Принц прошел внутрь комнаты, где стояла козетка, обитая тем же материалом, что и пуфик, опустился на нее, сложив ноги в позу лотоса и положив ладони на колени. - Прежде чем меня оглушили... кто это сделал? - Пастор Россди. Его обязанность - следить за чудовищем и охранять его от посторонних глаз, он лишь выполнил свой долг. - И весьма неплохо. Прежде чем пастор Россди увидел меня и ударил по голове, я стоял напротив существа с красными глазами в глубине теней. Оно прекрасно видело меня, шумно дышало, я слышал биение его сердца. Потому вам не удастся убедить меня, что там никого нет или что мне показалось. Кто бы ни сидел в той темнице, я должен увидеть его. - Абсолютно исключено! - встрепенулся король. - Я расскажу вам, что это и почему оно никогда не выйдет из своей камеры, но только для успокоения вашего любопытства. - Дело не в нем, король. Существо называло мое имя. Тимолеон уставился на Хаармвина как на умалишенного. Он даже выпрямился, словно слова принца ударили его по хребтине. - Это невозможно, - сказал он, для уверенности качая головой. - Оно не выбиралось за пределы темницы даже до войны с темными эльфами! Оно никак не могло узнать ваше имя. И тем более произносить его: все, что вырывается из ее горла - шипение и скулеж. Ее горла. Хаармвин уцепился за неаккуратно брошенное слово. В темнице был кто-то женского пола, и жила она уже очень давно. Она была бессмертна и потому обречена на вечное заточение? Внезапная мысль вдруг пронзила болезненное сознание Хаармвина. Кусочки мозаики нехотя начали свое движение. Существо женского пола, жившее уже не одну сотню лет, не было на воле со времен войны с темными и до этих дней. Она не знала его имени до заточения, не могла услышать от своих сменяющихся надзирателей, у нее не было ни единого шанса узнать его. Или все-таки?.. Хаармвин скрестил руки на груди. Клеймо нещадно саднило, принося больше боли, чем пробитая голова. - И все же, король, я убежден, что не ослышался, - сказал принц, с ужасом отгоняя от себя мысль, не давая ей сформироваться. Это ведь абсурд: не могли люди столько времени держать эльфийку в тайне от жителей Коэхала. И уж никак не могла именно она быть его истиной половиной. - Она повторяла его снова и снова, словно насмехалась надо мной. Мы - теперь уже мы с вами, король, - должны понять, что это значит. Прикажите привести ее. У меня есть одна догадка, которая могла бы открыть всю правду. Но сначала мне нужно увидеть пленницу. Он видел, сколько сомнений тронуло душу Тимолеона. Хаармвин понимал, что просил у него слишком много, но теперь он никак не мог отступиться. Вдруг его безумная больная идея хоть на одно мгновение могла быть правдой? Он готов был сделать все, что угодно, чтобы опровергнуть или же подтвердить ее. Тем временем Тимолеон поднялся со своего места. - Хорошо, мы сделаем по-вашему. Но только при условии, что вы все расскажете. - Я жду от вас того же, король. - Не хочу, чтобы это чудовище появилось в моих покоях. Идемте в казармы, принц. Там сейчас никого нет, нас не увидят и не услышат. Они кивнули друг другу словно в обещание быть честными, и Тимолеон повел за собой Хаармвина. Оба были взволнованы, но последний не показывал этого, боясь, что волнение перепутает и так нестройные ряды мыслей. Хаармвин не запоминал, какими коридорами они шли. В одном из них Тимолеон поймал стражника и велел ему позвать в казарму некоего сэра Готеньена. Когда они пришли в нужное место - пустые помещения с рядами убранных к стенам коек, в которые не проникал свет с улицы, но все было видно благодаря уже зажженным факелам на стенах, - сэр Готеньен уже был на месте. Немолодой коренастый мужчина с черными усами в серебристом доспехе стоял посреди комнаты, положив руку на рукоять меча. - Ваше Величество, принц, - он склонил голову в почтительном поклоне. В его голове, в мимике, во всей его фигуре не было раболепства, лишь холодная уверенность. Он внимательным взглядом без опаски заглянул в глаза Тимолеона. - Вы искали меня. Что случилось? - Мне нужно, чтобы ты взял двух самых проверенных своих людей, пошел с ними в темницу и привел чудовище, - не вдаваясь в подробности, отдал приказ король. Лицо Готеньена вытянулось, он с опаской покосился на Хаармвина. - Но, мой король... - Позже, мой друг, - Тимолеон не дал ему договорить. - Приведи ее так, чтобы ни одна живая душа не увидела даже волос на ее голове. Рыцарь колебался еще только одно мгновение, но в итоге поклонился и ровным чеканным шагом ушел. Когда они остались одни, Тимолеон принялся мерить шагами комнату. Хаармвин отвернулся и позволил себе задрать рукав и взглянуть на меченое запястье. Ничего не изменилось, уродливое клеймо выглядело так же, как и всегда. Он смотрел на шипы браслета, и его догадка растворялась, словно пена: если в заточении людей была его истинная половина, почему же он так и не узнал ее имени? - Помните, вы спрашивали про герб? - подал голос Тимолеон, и Хаармвин тут же закрыл руку рукавом, словно испугался, что король прочитал его мысли. Принц обернулся: Тимолеон остановился и прислонился спиной к стене рядом с факелом. Огонь бросал на его лицо тяжелые тени. - Дивной красоты изображение, которое соединило в себе единство, равновесие, любовь и силу. Принцесса Элвина много лет назад, еще до времен союза людей и эльфов, принесла свой рисунок родителям. Король восхитился и пожелал, чтобы он стал символом людского племени. Тимолеон словно рассказывал древнюю легенду. Хаармвин не ожидал, что он начнет говорить так рано, но, видимо, тишина слишком сильно давила на его плечи, которые и так несли на себе тяжелую ношу. Король невесело усмехнулся. - Такое странное чувство, принц. Древняя история вызывает во мне столько тоски и боли, словно я сам был ее прямым участником. - Если бы ваша жизнь длилась вечность, как моя, вы и вправду были бы связаны со всеми событиями - самыми счастливыми и самыми страшными. - Хвала всем богам, что я смертен. Хаармвин печально улыбнулся. - Что случилось с гербом? - После скоропостижной смерти Элвины король и королева впали в такое отчаяние, что не могли более видеть это явное напоминание о ней. Они приказали уничтожить герб и все, что только можно было найти в королевстве с его изображением. Но не смогли тронуть тот фонтан, на котором вы побывали недавно. Королева умоляла мужа оставить хотя бы это в память об их несчастной дочери, и он не смог противиться ее воле. - Почему умерла принцесса Элвина? - Из-за этого чудовища. Словно по зову короля поблизости послышались шаги. Хаармвин резко повернулся к выходу, и удары ботинок по холодному полу слились с ударами его сердца в тревожную симфонию. Впереди шел сэр Готеньен, закрывая своим широким телом еще двух рыцарей, которые вели... нет, не вели, а тащили за собой пленницу. Процессия вошла в казарму, Готеньен и рыцари отступили в сторону, и тело, что они принесли, рухнуло на землю, лязгнув кандалами.