Хаармвин кивнул и, просунув руки под невесомое тело, поднялся вместе с полукровкой. Сэр Готеньен, не произнося ни слова, освободил ноги пленницы от кандалов и отступил в сторону, открывая путь. На улице уже сгустились сумерки, и Хаармвин со своей ношей скользнул в любезные объятия подруг-теней. Faica ulundo - презренная тварь, «файка улундо» Hwestanaicele - дыхание боли, «хвестанайкелэ»
Возвращение
Карета подпрыгнула на кочке, и только-только задремавший Хаармвин резко раскрыл глаза. Тут же он опустил взгляд, словно не чувствовал тяжести на коленях, и смог убедиться, что полукровка не сбежала, только посмотрев на нее. Он был не уверен, спала она или лежала без сознания, но во всяком случае она не стремилась вырваться. Хаармвин вздохнул и провел рукой по лицу: он очень устал за прошедшие сутки - пришлось подготовиться к несвоевременному отъезду. Король Тимолеон, как и обещал, дал ему время на сборы, и теперь под покровом ночи карета мчалась в Коэхал. Там Хаармвина уже должны будут ждать родители: он отправил вперед ворона с вестью, не вдаваясь в подробности, но предупреждая, что задуманному уже не случиться. Ему нестерпимо хотелось лечь в кровать - или уже не важно, куда, - и отключиться на несколько часов. Может быть, даже на несколько дней - полукровка отняла у него все силы. Хаармвин сжал зубы. Еще в замке Тимолеона, скрываясь от посторонних глаз в темных углах дворцовых коридоров, он принес ее в свои покои. Никак не приходя в себя, она тряпичной невесомой куклой болталась в его руках. Хаармвин положил ее на софу и укрыл покрывалом - невозможно было смотреть на тонкое тело, словно все еще сжимающееся от холода подземелья. Пока полукровка лежала без движения, он запер двери и задернул шторы. Преодолевая желания помыть руки после прикосновений к темной коже, он пошарил в ящиках письменного стола, где довольно быстро нашел лист бумаги и перо. Чернила заструились изящными волнами: Хаармвин кратко сообщил родителям, что грядущей ночью он отправится домой по особым причинам, и пока его возвращение стоит держать в тайне. Перечитав еще раз послание и убедившись, что оно не напугает родителей, а только предупредит, он подошел к окну и, открыв одну створку, звонко свистнул. Не прошло и минуты, как он увидел приближающуюся темную точку, в которой по мере ее приближения можно было разглядеть ворона. Морна опустился на карниз и раскрыл черный клюв. - Прости, но мне нечего тебе дать, - сказал ему Хаармвин, потрепав перья на груди. Морна несильно прикусил палец, выказывая свое недовольство. Принц свернул свое послание и прикрепил к лапке. - Лети в Коэхал на всех попутных ветрах. Клацнув клювом в воздухе, Морна расправил крылья и уже через мгновение понесся прочь от людских земель. Хаармвин проводил его взглядом и снова закрыл окно и шторы. Со стороны софы послышался то ли стон, то ли вздох: полукровка возвращалась в реальный мир. Хаармвин поспешил к ней, чтобы, открыв глаза, она первым делом увидела его. Красные зрачки из-под открытых век заставили его в первую секунду отшатнуться в сторону, но он тут же взял себя в руки. Полукровка сначала не шевелилась, глядя на него, а через мгновение уже вжималась в спинку софы, пугаясь и не узнавая его. - Ты в безопасности, - голос Хаармвина был тих, и она тут же поняла, кто перед ней. Тень улыбки скользнула по ее губам, и принц почувствовал себя неловко. Ему показалось, что красные глаза смотрели на него с благодарностью и едва ли не обожанием, и нельзя было сказать, что он рад был видеть такие эмоции на лице этого существа. - Больше тебя никто не тронет. Мы уедем далеко отсюда. Понимаешь? Полукровка смотрела на него широко распахнутыми глазами, в них собирались слезы. Она коротко кивнула на его вопрос. - Ты никогда больше не окажешься в темнице, - добавил Хаармвин, хотя сам не был уверен, что, лишь только увидев ее, отец не прикажет схватить «темную». Тогда ему придется защищать полукровку. Хаармвин встал и, подойдя к комоду, достал свою походную сумку. Он открыл одно из отделений, и достал завернутый коймас - эльфийский хлеб для путешествий - и средних размеров пузырек с миндальным молоком. Подойдя к полукровке, он поставил все на столик рядом. - Ты голодна. Сможешь сама сесть? Полукровка с опаской посмотрела на то, что он принес, но все же ее доверие к нему было сильно. Она оперлась руками о софу и кое-как приняла полусидячее положение. Хаармвин сжал зубы: он понимал, что люди желали ей смерти; он понимал и то, что они боялись ее, поэтому держали в цепях и не давали набираться сил. Но ему не нравилось видеть столь истощенное живое существо, которое едва ли могло сделать что-то самостоятельно. Хаармвин сел на диван рядом с ней, взяв хлеб и молоко. - Я буду давать тебе понемногу. Не торопись, иначе тебе станет плохо. Он отломил кусочек и протянул полукровке. Она несмело посмотрела на него, но все-таки подала руку, взяла хлеб, положила его в рот... и зрачки ее расширились. Она рванулась вперед, и Хаармвин едва успел отнять руку от дикого зверя, глядящего на него, а точнее на еду, голодными глазами. - Нет! - сказал он сурово, словно отчитывал нерадивого пса. - Я же сказал - только немного. Полукровка на коленях заворочалась, отрывая Хаармвина от воспоминания. Она повернулась так, что он теперь мог видеть часть ее лица, и что-то беззвучно прошептала. Все-таки она просто спала. Принц повел затекшими плечами и, отодвинув бархатную шторку, посмотрел на улицу. Было очень темно - луна в одеяле из облаков не освещала землю, но он все равно прекрасно видел. Пейзаж менялся: голые равнины, устилавшие людские земли, перешли в лесостепь. Граница с Коэхалом давно осталась позади, до дома оставалось совсем немного. Дом. Только приехав за своей несостоявшейся невестой, Хаармвин думал о том, как хотел вернуться в родные места: снова ступать по коридорам дышащего жизнью замка, снова проводить часы