жно, куда, - и отключиться на несколько часов. Может быть, даже на несколько дней - полукровка отняла у него все силы. Хаармвин сжал зубы. Еще в замке Тимолеона, скрываясь от посторонних глаз в темных углах дворцовых коридоров, он принес ее в свои покои. Никак не приходя в себя, она тряпичной невесомой куклой болталась в его руках. Хаармвин положил ее на софу и укрыл покрывалом - невозможно было смотреть на тонкое тело, словно все еще сжимающееся от холода подземелья. Пока полукровка лежала без движения, он запер двери и задернул шторы. Преодолевая желания помыть руки после прикосновений к темной коже, он пошарил в ящиках письменного стола, где довольно быстро нашел лист бумаги и перо. Чернила заструились изящными волнами: Хаармвин кратко сообщил родителям, что грядущей ночью он отправится домой по особым причинам, и пока его возвращение стоит держать в тайне. Перечитав еще раз послание и убедившись, что оно не напугает родителей, а только предупредит, он подошел к окну и, открыв одну створку, звонко свистнул. Не прошло и минуты, как он увидел приближающуюся темную точку, в которой по мере ее приближения можно было разглядеть ворона. Морна опустился на карниз и раскрыл черный клюв. - Прости, но мне нечего тебе дать, - сказал ему Хаармвин, потрепав перья на груди. Морна несильно прикусил палец, выказывая свое недовольство. Принц свернул свое послание и прикрепил к лапке. - Лети в Коэхал на всех попутных ветрах. Клацнув клювом в воздухе, Морна расправил крылья и уже через мгновение понесся прочь от людских земель. Хаармвин проводил его взглядом и снова закрыл окно и шторы. Со стороны софы послышался то ли стон, то ли вздох: полукровка возвращалась в реальный мир. Хаармвин поспешил к ней, чтобы, открыв глаза, она первым делом увидела его. Красные зрачки из-под открытых век заставили его в первую секунду отшатнуться в сторону, но он тут же взял себя в руки. Полукровка сначала не шевелилась, глядя на него, а через мгновение уже вжималась в спинку софы, пугаясь и не узнавая его. - Ты в безопасности, - голос Хаармвина был тих, и она тут же поняла, кто перед ней. Тень улыбки скользнула по ее губам, и принц почувствовал себя неловко. Ему показалось, что красные глаза смотрели на него с благодарностью и едва ли не обожанием, и нельзя было сказать, что он рад был видеть такие эмоции на лице этого существа. - Больше тебя никто не тронет. Мы уедем далеко отсюда. Понимаешь? Полукровка смотрела на него широко распахнутыми глазами, в них собирались слезы. Она коротко кивнула на его вопрос. - Ты никогда больше не окажешься в темнице, - добавил Хаармвин, хотя сам не был уверен, что, лишь только увидев ее, отец не прикажет схватить «темную». Тогда ему придется защищать полукровку. Хаармвин встал и, подойдя к комоду, достал свою походную сумку. Он открыл одно из отделений, и достал завернутый коймас - эльфийский хлеб для путешествий - и средних размеров пузырек с миндальным молоком. Подойдя к полукровке, он поставил все на столик рядом. - Ты голодна. Сможешь сама сесть? Полукровка с опаской посмотрела на то, что он принес, но все же ее доверие к нему было сильно. Она оперлась руками о софу и кое-как приняла полусидячее положение. Хаармвин сжал зубы: он понимал, что люди желали ей смерти; он понимал и то, что они боялись ее, поэтому держали в цепях и не давали набираться сил. Но ему не нравилось видеть столь истощенное живое существо, которое едва ли могло сделать что-то самостоятельно. Хаармвин сел на диван рядом с ней, взяв хлеб и молоко. - Я буду давать тебе понемногу. Не торопись, иначе тебе станет плохо. Он отломил кусочек и протянул полукровке. Она несмело посмотрела на него, но все-таки подала руку, взяла хлеб, положила его в рот... и зрачки ее расширились. Она рванулась вперед, и Хаармвин едва успел отнять руку от дикого зверя, глядящего на него, а точнее на еду, голодными глазами. - Нет! - сказал он сурово, словно отчитывал нерадивого пса. - Я же сказал - только немного. Полукровка на коленях заворочалась, отрывая Хаармвина от воспоминания. Она повернулась так, что он теперь мог видеть часть ее лица, и что-то беззвучно прошептала. Все-таки она просто спала. Принц повел затекшими плечами и, отодвинув бархатную шторку, посмотрел на улицу. Было очень темно - луна в одеяле из облаков не освещала землю, но он все равно прекрасно видел. Пейзаж менялся: голые равнины, устилавшие людские земли, перешли в лесостепь. Граница с Коэхалом давно осталась позади, до дома оставалось совсем немного. Дом. Только приехав за своей несостоявшейся невестой, Хаармвин думал о том, как хотел вернуться в родные места: снова ступать по коридорам дышащего жизнью замка, снова проводить часы в Эванских лесах, чувствовать единение с богами каждой частичкой тела. Но разве теперь могла его жизнь в Коэхале вернуться в прежнее русло, когда он вез на свои священные земли настоящую «избранницу»? Хаармвин нахмурился и прикрыл окно. За этот союз богам стоило бы проклясть его, если, конечно, опустить тот факт, что именно они обрекли его на подобное единение душ, тел и сердец. Хотя насчет сердца ему можно было оставаться спокойным - оно не тронуто, в груди все тот же тяжелый камень. После обряда это должно было измениться, но в который раз боги сыграли с ним злую шутку. Он едва ли видел свое будущее. Если он еще мог представить, что придется заключить брак с полукровкой - у него просто не было выбора, - то что же делать с престолом? Усадить рядом с собой на трон дитя темного эльфа - да кто только позволит ему сделать это? И сам он не хотел такой участи для своих поданных. Но проблемы нужно было решать постепенно, по мере их поступления. Самая главная беспокойно спала на его коленях, беспрерывно что-то бормоча - из ее рта при этом не вырывалось ни звука. Если бы она до этого не произносила имени Хаармвина, он подумал бы, что она немая. В дворце она не спала ни мгновения. После того, как он смог спокойно покормить ее, полукровка обмякла на диване - ему даже думать не хотелось, сколько лет она не могла просто нормально поесть. - Встать ты, конечно, не сможешь, - сказал тогда Хаармвин. Он не задавал вопроса, прекрасно зная ответ, и полукровка не стала реагировать. Только прижимала руку к наполненному животу, словно пыталась пощупать уже почти забытое чувство насыщения. - Тебе нужно смыть грязь и смрад подземелий. Он откинул покрывало с полукровки и без каких-либо усилий взял ее на руки. Краем глаза он увидел, что она, на мгновение потерявшись в пространстве, хотела схватиться руками за его шею и плечи, но страх остановил ее. Хаармвин, не говоря ни слова, понес ее в смежную комнату - в ванную. В самом центре стояла металлическая одноместная чаша; не было окон и большой люстры в центре потолка - только несколько настенных канделябров. Хаармвин, усадив полукровку на одинокий стул, на который садились, чтобы омыть ноги, поспешил зажечь их. Он подошел к ванной и повернул вентиль - вода побежала из крана тонкой струей. Хаармвин подождал немного, а потом зажег огонь в небольшом камельке под чашей, чтобы нагреть ее. За каждым его действием наблюдал цепкий взгляд красных глаз. Когда, проведя рукой по воде, он решил, что она не совсем горячая, но и не холодная, он снова вернулся к полукровке. - Я помогу, - сказал он, протягивая руку, которую она тут же приняла. Хаармвин, позволяя ей опираться на себя, завел руки ей за спину, убирая в сторону ломкие больные волосы, и потянул за завязки грязного балахона с рваными полами, который служил ей одеждой. Грубая ткань скатилась с ее узких угловатых плеч к ногам. Держась за локоть Хаармвина, она переступила через нее. Походка была слишком нетвердой, и ему пришлось поддержать ее за талию, стараясь прикасаться как можно невесомей - ему казалось, что стоит чуть надавить, и она сразу рассыплется; под своей ладонью он совсем не чувствовал мышц, только тонкую кожу и кости; он заметил еще в первое мгновение их встречи, что тело ее больше было похоже на скелет, но теперь он мог видеть это своими глазами - не было и намека на какие-либо округлости, присущие здоровому существу, что уж говорить об особенностях женского тела. Хаармвин довел ее до ванны. Она аккуратно поставила в нее сначала одну ногу, затем другую - и опустилась в теплую воду полностью. Зажмурила глаза, обнимая себя тонкими руками - было видно, как по ее плечам побежали мурашки от неожиданной для тела температуры. Вся она сжалась, и, когда она все-таки приоткрыла глаза, Хаармвин увидел, что по ее щекам побежали слезы. - Тебе больно? Горячо? - тут же спросил он, снова протягивая ей руку, чтобы поднять, но полукровка отрицательно закачала головой и опустилась еще ниже в воду, по самые острые уши. Хаармвин только кивнул, хотя не особо понимал истинную причину ее слез. - Полежи немного. Он вернулся в комнату и снова залез в свою сумку. Достал аккуратный сверток - это была длинная туника в пол из парчи цвета слоновой кости, расшитая золотыми нитями на вороте и рукавах, которая подвязывалась поясом более темного цвета. Такую одежду эльфы носили дома, но Хаармвин так и не стал облачаться в нее здесь, во дворце. Когда он пришел обратно, полукровка уже нашла флакон с пенящейся жидкостью с края ванны и растирала ей руки. Хаармвин взял стул и сел за ее головой. Взяв другой флакон, он вылил содержимое на ладони и молча принялся мыть ей волосы. С них и с ее тела стекала такая черная вода, что