Имя
Она была ребенком.Ей пришлось учиться ходить. У нее не было мышц; ее суставы, казалось, задеревенели; ее тело наполняла одна лишь слабость. Только руки Хаармвина, за которые она постоянно цеплялась в попытках сделать самостоятельные шаги, держали ее в пространстве в вертикальном положении. Ей пришлось учиться есть. Она уже действительно не помнила времени, когда могла поесть столько, сколько хотела, и то, что хотела. Если ее несмелые кивки и мотания головой можно было назвать разговором, то Хаармвин узнал от нее, что в детстве, живя с матерью, она, конечно, питалась нормально, но никак не могла найти в воспоминаниях вкус той еды.
Поначалу ее постоянно выворачивало наизнанку. Желудок был слаб, как и все тело, и словно сжался до размера собранного кулака – он с трудом мог принимать в себя пищу. Когда перед ней ставили поднос, она не спешила брать что-либо: она боялась наказания даже не за то, что ест, а за то, что просто
хочет есть. Ей пришлось учиться спать. Уже через неделю пребывания в эльфийском крае она перестала просто терять сознание или падать от бессилия в темное никуда. Она старалась не закрывать глаза, не видя Хаармвина перед собой, и очень сильно пугалась, когда по утру его не было рядом – ему приходилось спать на придвинутой софе, пока полукровка занимала кровать, и практически постоянно держать ее за руку. Он даже почти привык, и это уже через две недели перестало мешать ему высыпаться. Однако организм ее становился все крепче – ей начали сниться сны. Когда она закричала во сне в первый раз, Хаармвину сквозь полудрему показалось, что снова началась война. Это был дикий, полный животного ужаса крик, который эхом пронесся по отдаленному крылу замка, занятому Хаармвином и полукровкой. Она металась по кровати, из-под закрытых век текли слезы, вой сидел в ее горле и не прекращался. Сколько бы Хаармвин не тряс ее, кошмар не отступал. Только когда он ощутимо ударил ее по щеке, полукровка резко села, хватанув воздух ртом и ударившись головой о грудь нависшего над ней Хаармвина. Кошмар еще держал ее своими ледяными лапами, потому что увидев его темный силуэт, она затряслась сильнее и поползла прочь от него к кованному изголовью кровати. – Успокойся, успокойся, – шептал тогда Хаармвин, и по его телу пробежалась дрожь – столько ужаса он видел в красных глазах. – Ты в безопасности. В реальность ее вернул звук его голоса и боль в щеке – полукровка перестала трястись и приложила руку к лицу. Взгляд ее был полон непонимания. – Прости меня, – Хаармвин почувствовал к себе приступ отвращения. Он уже видел, что ее спину покрывала сетка шрамов. Полукровку били, и не раз, вероятно, чтобы