Чувства пташки
Дни быстро сменяли друг друга. Боги были добры, и лето в свое положенное время опустилось на земли, наполняя их свежестью, силой и жизнью.
Хаармвин быстро спускался по винтовой лестнице, скользящей вдоль дворцовой стены западного крыла. Со звуком мягкой поступи его шагов смешивался только тихий шепот листьев, которые посмеивались от игривой щекотки ветра. Дышалось полной грудью. Хаармвин поправил на плече свой лук, и, ступив уже на мощеную камнем тропинку, направился к огражденной площадке для тренировок. Со всех сторон она была плотно скрыта от посторонних глаз густым плющом с красными цветками. Но и подглядывать было некому - только королевская семья и Селдримхар знали, что эта часть замка вовсе не пустовала.
Хаармвин остановился на выбранной точке, глядя на мишень, расположенную в двухстах шагах. Кроны деревьев услужливо прикрывали площадку от солнца. Не давая себе и пары секунд на раздумья, Хаармвин вытащил стрелу из колчана за спиной, наложил ее на тетиву, вскинул руки и выстрелил, не прицеливаясь. Оперение нежно огладило щеку, наконечник разрезал пространство и врезался в мишень. Прямо по линии насмешливого красного «яблочка».
Хаармвин опустил руки и хмыкнул, глядя на свою неудачу. Скоро должна была состояться ежегодная ритуальная охота на золоторогого оленя, обитавшего глубоко в чащах Коэхала: существовало поверье, что в дань богу плодородия эльфы тысячелетиями однажды в год выслеживали редкого благородного зверя, чтобы принести его в жертву. Хаармвин, как сын короля и наследник трона, всегда присутствовал на охоте и старался попасть в оленя первым - это сулило меткому лучнику удачу. Поэтому Хаармвин всегда начинал подготовку, набивая руку на мишенях, хотя это было лишь формальностью - принца никогда не подводил его острый взор.
Хаармвин вздохнул и снова наложил стрелу на тетиву, на этот раз прицеливаясь, но уплывая мыслями куда-то далеко.
Ита хорошо тренировалась в последнее время. Спокойствие, хорошее обращение и вкусная регулярная еда сделали свое дело - темная уже давно перестала походить на еле живой скелет, обтянутый кожей. У нее выпрямилась осанка, появились мышцы и округлости, темные волосы больше не походили на солому, стали лосниться как грива у благородного скакуна селиритас. Движения больше не были дерганными и робкими, появилась эльфийская грация, она перестала смотреть только себе под ноги и с удовольствием и любопытством принялась окунаться в окружающий мир.
Ее проводником в него стал Селдримхар. С того момента, как Ита произнесла свое имя, ее сердце стало постепенно открываться старому эльфу. Хаармвину же оставалось довольствоваться только тем, что ему было позволено увидеть. Между ним и Итой ничего не изменилось, она все так же смущалась в его присутствии, словно забиралась в маленькую и неудобную, но знакомую и безопасную раковину. Принц же в полной мере осознавал, что подобное отношение заслужил: ему все еще и самому было странно и некомфортно оставаться наедине с полукровкой. Отгораживаться от нее было неправильно, конечно, он это понимал. Но даже ее имя... Ита. Оно было чужим для губ Хаармвина и нехотя выкатывалось из горла. Оно было непривычным для его ушей, словно резавшим своей простотой. Странным, чужеродным и как будто на самом деле никому не принадлежавшим.
Тем не менее полукровка стала неотъемлемой частью его жизни. Они виделись каждый день. Хаармвин часто присутствовал на их обучении с Селдримхаром, который учил Иту языку эльфов. В какой-то степени ему было интересно слушать их разговоры. А его собственной задачей было привести темную в форму, помочь совладать с непослушным телом, тренировать и учить жизни эльфа.