- Чересчур, - сказал Хаармвин сам себе на родном языке.
Он оказался в огромной комнате с высокими потолками и окнами в массивных позолоченных рамах. Пол был из мрамора, но как будто ненатурального - он давал какой-то болезненный зеленоватый отблеск. От дверей красная ковровая дорожка вела к возвышению в другом конце комнаты, на котором устроились два трона: один был больше и скромней, а другой - поменьше и украшенный золотом и драгоценными камнями. Король Тимолеон сидел - точнее сказать, "восседал" - на большом троне, а рядом, сложив руки на подлокотниках, пристроилась принцесса Патриша.
Пока Хаармвин шел к ним, у него была возможность внимательнее разглядеть обоих. Тимолеон был мужчиной средних лет, темные волосы которого, правда, все еще не тронула седина. Красная туника, длинный бордовый плащ и широкая корона-обруч - он выглядел все еще слишком ярко, по мнению Хаармвина, но все же это не делало его нелепым. Патриша определенно боролась с огнем за право обладать самыми рыжими локонами на свете. Лицо ее было круглым, щеки - усыпаны веснушками, а голубые глаза не отпускали Хаармвина ни на мгновение. Желтая юбка из муслина была подхвачена поясом прямо под грудью, декольте едва прикрывалось синей наплечной накидкой. Стоило отметить, что она и вправду была красива.
Когда Хаармвин остановился около возвышения и открыл было рот для приветствия, Патриша вдруг резко встала со своего места, подобрала юбку, и спрыгнув со ступеньки, подошла к нему вплотную, запрокинув голову вверх (она была непривычно миниатюрной по сравнению с эльфийками).
- Что ж, принц Хаармвин, - сказала она игриво, не здороваясь и не представляясь официально, - слухи о том, что в ваши глаза так же зелены, как свежая трава равнин, на которые еще не ступала нога ни одного живого существа, правдивы, - Патриша хихикнула. Он подняла руку и положила ее на грудь Хаармвину. - Интересно, какие еще слухи мне удастся подтвердить, когда мы останемся наедине?
Не нужно оставаться наедине, чтобы подтвердить слухи о ее дурном нраве - вот уж что точно было ясно.
- Патриша!
Грозный голос отца заставил ее убрать руку от Хаармвина и обернуться, надув губы.
- Отец, это же просто шутка. Так хочется немного посмущать такого интересного гостя!
- Отправляйся к себе. И приведи в порядок свои мысли к ужину.
Патриша нахмурила брови, хмыкнула и, горделиво подобрав юбку, направилась прочь из тронного зала. Как только дверь за ней закрылась, Тимолеон поднялся с трона и опустился на один уровень с Хаармвином.
- Прошу прощения за мою дочь, принц Хаармвин, - сказал он тихим, почти отеческим голосом. - Она юна и порой бывает просто невыносима.
- Не переживайте об этом, король Тимолеон, - ответил Хаармвин, протягивая руку. - Я рад оказаться здесь и встретиться с вами.
- Надеюсь, дорога не слишком утомила вас? - Тимолеон пожал ему запястье.
- Я привык и к более некомфортным странствиям.
- Было бы очень интересно послушать! Слава о ваших подвигах все еще жива среди людей. Но об этом давайте поговорим за ужином? Пока что я велю проводить вас в ваши покои.
***
Хаармвин стоял в комнате, которую ему выделила королевская чета. Темные стены, темные ковры и кроваво-красное белье на широкой кровати. Хаармвину здесь не нравилось, но все же он не стал просить другую комнату, когда тихая напуганная служанка предложила ему это. Он уже успел помыться и сменить дорожную одежду на более удобную. В этой комнате и вообще во всем замке он смотрелся нелепым пятном света. Его нижняя шелковая рубаха из шелка была будто какой-то эфемерной среди окружающих убранств, верхняя тихо-зеленая рубаха с прорезями украшалась не вычурными узорами, а легкой золотой нитью, темные узкие штаны приятно прилегали к телу, а сапоги из мягкой кожи позволяли ступать совершенно бесшумно, в волосах утопал тонкий обруч короны с каплями изумрудов над идеально ровными бровями. Наверное, не зря ему захотелось выглядеть скромнее в этом месте, где каждая вещь кричала ему: «Я принадлежу королю!».
Оставалось около часа до ужина, на котором он будет вместе с королем Тимолеоном и принцессой Патришей обсуждать предстоящую церемонию и вести светские беседы. Хаармвин отвык от раутов. После того, как произошла трагедия потери истинной половины, скопища эльфов были ему в тягость: каждый раз кто-то да касался его лица сочувствующим взглядом. И пусть среди людей никто не знал о случившемся, и пока ему нужно было провести время только с королем и принцессой, Хаармвин уже заранее знал, что пройдет все нелепо и странно.