– Комароны, – пробурчал Гучок, ползая на коленях в траве и пытаясь найти свои кроссовки.
Игорёк восхищенно смотрел на лягушонка.
– Плиеду домой, куплю лягуску, буду с ней длузить и ходить в паходы, – торжественно пообещал он. – Ты – луцсий фумигатол.
– А кто такой фумигатол? – поинтересовался Гоша.
– Это такая стуцька от камалов, – пояснил Игорёк. – В лазетку вставляица. Тока ты луцсе. Ты без лазетки лаботаес.
Он обошел вокруг лягушонка и начал щупать его бока и спину. Лягушонок заверещал от смеха.
– Не щекотайся! А то из меня все комароны выпадут.
– А я и не сикатаюсь, – серьезно заявил Игорёк. – Я баталейки исю.
– Ты думаешь, что мы на батарейках работаем? – удивился Кеша.
– Ну, если не на баталейках, тада на сампанском, – предположил мальчик.
– А что такое… вот это вот… сампанском? – спросил Гоша, осторожно выговаривая последнее слово.
– Сампанское – эта газиловка для взлослых, – пояснил Игорёк. – Кода мой папа атклывает бутылку сампанскава, то плобка литит по квалтиле и абязатильна сто-то лазбивает.
Гоша с Кешей переглянулись.
– Мы тоже иногда летаем по квартире и что-то разбиваем, – проговорил Кеша.
– Ты в нас, когда мы спим, не заливаешь сампанское? – спросил шепотом лягушонок, придвинувшись к Гучку.
Тот помотал головой.
– Они настоящие! Они – не игрушки, – твердо сказал Гучок.
– Какой-зе ты настоясий? – обратился Игорёк к лягушонку. – Все лягуски плавать умеют! А ты не умеес!
– Он умеет! – стал на защиту друга дракоша. – Он в пруд нырял с банкой сгущенки, когда прятался от пчел! Правда, Гоша?
– А циво он тада клицял, сто плавать не умеет?
Гоша сидел, опустив голову. Ему было стыдно признаться, но было уже поздно.
– Не умею, – грустно сказал он. – А в воду я нырял, там, где мелко. Где плавать не надо.
– Зато, он умеет комаров языком ловить. Так только лягушки могут, – поддержал лягушонка Кеша.
– А есё я в мультике видел, сто настоясии длаконы могут агнём дысать. Ты умеес агонь из носа или изо лта выпускать? – снова спросил Игорёк, посмотрев на Кешу.
Кеша растерянно посмотрел на друзей.
– А летать умеес? – продолжал Игорёк. – У тебя зе клылья есть.
– Я не знал, что с ними можно летать, – недоуменно сказал дракоша, помахивая поочередно то левым, то правым крылом. – Я ими махал, когда мне было жарко.
– Зато он может со своим животом разговаривать, – вставил лягушонок.
– Пло зивот в мультике ницево не было, – подумав, ответил Игорёк.
– Может быть, они чего-нибудь и не умеют, но они мои самые лучшие друзья, – заявил Гучок. – Всё. Давайте спать, а то глаза слипа… ютса.
Последние слова он произнес, зевая, и сразу же провалился в сон. Остальные тоже улеглись, и через три минуты на освещенной луной полянке раздалось мирное сопение. Только дракоша и лягушонок продолжали ворочаться.
– Ты спишь? – шепотом спросил дракоша.
– Какой уж тут сон, – грустно произнёс Гоша, – когда ты, непонятно кто.
– Как это непонятно? – запротестовал Кеша, усевшись на траву. – Ты лягушонок!
– А ты кто?
– Конечно же, дракон.
Лягушонок с сомнением на него посмотрел.
– Какие-то мы с тобой недоделанные…
Дракоша не знал, что возразить. Но падать духом от слов их нового друга он не собирался.
– … Наверное, мы брачные игрушки, – продолжал думать вслух Гоша. – И теперь нам с этим жить всю жизнь.
– Ты хотел сказать «бракованные»? – уточнил Кеша.
– Какая разница, – упавшим голосом ответил лягушонок. – Брачные и мрачные. Теперь Гучок не будет с нами дружить так, как раньше.
– Да ты что! – запротестовал дракоша. – Он наш самый лучший друг, а мы его лучшие друзья. Он сам это сказал. А Гучок своё слово держит. От того, что мы чего-то не умеем, сейчас мы хуже не стали. И не будем мы жить с этим всю жизнь! Просто, мы не знали, что мы можем уметь. А сейчас уже знаем и, поэтому теперь будем учиться.
Настроение лягушонка, слушавшего дракошу, постепенно улучшилось.
– Пожалуй, это лучше, чем быть всегда брачным и мрачным, – согласился он.
– Конечно! – ободряюще сказал Кеша. – Всегда лучше идти в правильном направлении, чем стоять в неправильном.