Началась гонка. Французы предпринимали отчаянные усилия, чтобы перебросить пехоту по железной дороге, а кавалерию своим ходом, в район, которому угрожали немецкие войска, и остановить наступление немцев, прежде чем те достигнут цели. О глубине продвижения противника французы следили по перехваченным радиограммам, посылавшимся передовыми частями в вышестоящие штабы. Паника нарастала, особенно после того, как англичанам не удалось немедленно выделить дивизию, чтобы отвлечь на себя немецкий клин. Немцы наступали быстро, потому что не встречали никакого сопротивления. И все же, чем глубже они втягивались в «разрыв» (что очень ценно для кавалерии, ибо делает возможным наиболее эффективное использование ее мобильности), тем чаще начинали поступать жалобы на быстрый износ подков. В одной из радиограмм (перехваченной, как и следовало ожидать, французами) содержалась просьба прислать в Нуайон – стартовую точку их наступления – четыре грузовика с подковами и, главное, гвозди. Эта привычка войск, поставленных под удар в мобильных операциях, искать предлоги, избавившие бы их от дальнейшей мобилизации всех сил, – психологическая особенность, которую еще вспомнит Гудериан. В действительности весь корпус благополучно достиг района севернее Суассона, оказавшись в глубоком тылу французов, но затем его отвели назад, якобы по той причине, что высшее командование вознамерилось поставить перед ним задачу продолжить наступление на юг и поддерживать контакт с 1-й армией, ушедшей далеко вперед на правом фланге. В действительности же отход удалось осуществить лишь частично из-за угрозы со стороны противника, кавалерии пришлось спешиться и принять бой, но главная причина все же состояла в том, что корпус связи дал своим войскам лишь поверхностную информацию о силах противника в Суассоне.
Рихтгофен, командир, понимающий значение маневренности, обеспечил ситуацию, о которой кавалеристы могут только мечтать, и настолько опередил врага, что тот просто не успел организовать оборону на пути корпуса. Однако, поскольку Рихтгофен не придал должного значения радиосвязи, вышестоящее командование не знало о выгодном положении, которое заняли его войска. Рихтгофену не хватало современного оснащения армии, обеспечивающего выживание на поле боя в XX веке. Полки, не защищенные от огня, просто не могли в полной мере воспользоваться плодами его умелого руководства. Когда Гудериан в 1937 году начал писать свою книгу «Внимание! Танки!», то в своих выводах привел цитату из Рейхсархива о том, что «…нигде ей [кавалерии] не удалось проникнуть глубоко за вражеские линии и получить представление о сути происходящего там». Это суждение было огульным и, как показывает эпизод у Суассона, вероятно, несколько несправедливым, однако оказалось должным образом зафиксировано как прецедент, который мог пригодиться в формировании будущей стратегии, по мере того как кавалерия все более отодвигалась на задний план, растворяясь в тени прошлой войны.
Нерешительность и непостоянство командующих, приведшие к кризису в битве на Марне, были для Мольтке очевидны, но он не мог решить эту проблему из Люксембурга, где сидел в центре сети перегруженных коммуникаций. Радиограммы и телефонные разговоры не могли компенсировать близкий личный контакт вблизи фронта, а этого Мольтке всячески избегал, пока сражение не было окончательно проиграно. Однако личный контакт зачастую имел огромную ценность. 5 сентября 1-й кавалерийский корпус, увлекая за собой 2-ю армию, ринулся в еще один разрыв, образовавшийся между английскими и французскими войсками. Передовые подразделения выдвинулись за Большой Морен, «…продолжая удерживать инициативу и предпринимая для этого все усилия», как говорится в документе Рейхсархива. Гудериан был с ними, однако не знал, что находился в голове соединения, которое полностью прорвалось через англо-французскую оборону. Больше такого не случится, пока через двадцать шесть лет он лично не поведет войска в наступление. Однако опять никто на немецкой стороне не увидел открывшейся возможности, по обычной причине – Рихтгофен оказался изолирован от 2-й армии. Тем временем, его солдаты, натолкнувшись на очень слабое сопротивление, вынуждены были спешиться, и темп наступления резко снизился. На следующий день, когда для отражения угрозы со стороны французов, ударивших во фланг с запада, 1-й армии пришлось перегруппироваться, у Гудериана впервые возникло впечатление, что дела идут не так, как нужно.