Бои, начавшиеся в Варшаве, отличались крайней жестокостью. Обе стороны, предшественниками которых в 1917 году были красные и Добровольческий корпус, прибегали к таким методам, о которых нельзя говорить без содрогания. Отзвуки сражения докатились и до Гретель. В середине августа ее предупредили, что кое-кто из работников ее имения, возможно, принадлежат к подпольной АК или АЛ 12 и не исключено, что они предпримут акты саботажа. Она писала: «Я не боюсь, дорогой, и сплю одна внизу». Гретель продолжала жить в имении до января 1945 года, пока до него не докатился фронт. Гитлер потребовал истребить восставших и разрушить Варшаву. Бах-Зелевски не стал проявлять в этом отношении особого рвения. Гудериан знал, конечно же, о безжалостных операциях партизан, взрывавших на оккупированный немцами территории все, что только удавалось, и ему пришлось иметь с этим дело, занимая один из главных постов в высшей военной иерархии. Если предположить, что раньше он не был осведомлен о бесчеловечных инструкциях по ведению военных действий с партизанами, которые время от времени издавали Гитлер и ОКБ, то теперь у него не должно было оставаться никаких иллюзий в отношении полной деградации морали, характерной для обеих воюющих сторон. После войны те, кто творил ужасные злодеяния на немецкой стороне, предстали на процессе военных преступников в Варшаве и получили по заслугам. Гудериан, как начальник генерального штаба, принадлежал к числу тех, кого поляки хотели бы заполучить в свои руки. То, что части вермахта сражались на варшавских улицах под командованием Бах-Зелевски – факт неоспоримый, и, конечно, именно вермахт, руководимый Гудерианом, остановил русских на окраинах Варшавы и не дал им соединиться с польскими партизанами, что в конечном счете привело к поражению повстанцев. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» прилагает немалые усилия, чтобы обелить себя, и говорит, что всячески старался сдерживать Бах-Зелевски и его карателей и пытался добиться отмены приказа Гитлера о неприменении к пленным повстанцам международных конвенций. Он также упирает на тот факт, что самые жестокие приказы поступали по каналам СС, а не вермахта. Честолюбивые руководители СС гордились этой победой, а Гудериан мог утверждать, что совершенно непричастен к тому, что творили немцы в Варшаве, и после войны американцы отказались выдать его полякам.
Руководя сражением, закончившимся поражением русских под Варшавой, Гудериан упрямо отстаивал свою точку зрения в ходе всех совещаний с участием Гитлера. 15 августа между ними произошел очень резкий обмен мнениями, когда Гудериан в качестве главного инспектора бронетанковых войск заметил, имея в виду ситуацию на Западном фронте: «Отваги танковых войск недостаточно, чтобы компенсировать неудачи авиации и флота». Варлимонт писал: «…Гудериан исполнял свои новые обязанности с характерной для него энергией; он не тратил зря сил, как это делал Цейтцлер, на то, чтобы подчинить ОКХ другие театры военных действий… Будучи человеком непосредственным и живым, на совещаниях он зачастую прибегал к крепким словечкам. Вскоре, однако, ему стало ясно, что даже в экстремальных условиях назначение нового начальника генштаба не могло ликвидировать серьезные трения между двумя руководящими центрами вермахта. Об этом свидетельствовало общее положение дел и личные конфликты, в которые Гудериану приходилось постоянно вступать. Несмотря на то, что для нашего повседневного общения была характерна большая искренность, никому из старших офицеров и в голову не приходило выработать общую с ОКВ позицию или же сотрудничать в оппозиции к уже проигранной войне». Это утверждение не совсем верно, если вспомнить о попытках, предпринимавшихся некоторыми армейскими офицерами для создания единого фронта, и о многих случаях, когда ОКВ предпочитало следовать своим путем, несмотря на советы ОКХ. Варлимонт представляет дело таким образом, будто ОКВ непогрешимо. Были ли методы Гудериана реалистичны – вопрос открытый; возможно, он обманывал себя, когда считал, будто его приход принес улучшение. Но он всегда являлся убежденным сторонником объединенного командования и еще со времен Бломберга и Рейхенау поддерживал попытки слить воедино различные, часто конкурирующие между собой руководящие органы вермахта. С его точки зрения низкая эффективность ОКВ обусловливалась некомпетентностью Вильгельма Кейтеля, на практике вынужденного превратить этот орган в военный секретариат Гитлера. После войны Гудериан видел причины военных неудач в ухудшении состояния здоровья Гитлера в совокупности с «душевным расстройством… что привело к дальнейшему разрушению авторитета военного командования».