Потому что затем он демонстрировал процесс технологических изменений, которые претерпевала ударная сила. В 1914 году она выражалась в огневой мощи, «…то есть в пехотном пулемете и другом тяжелом вооружении, но главным образом, в дивизионной артиллерии. Если ударная сила была достаточной, наступление развивалось успешно, как это было на Востоке, в Румынии, в Сербии и Италии. Если она была слабой, как на Западном фронте, наступление не достигало намеченной цели… Мировая война показала, что ударная сила зависит не только от огневой мощи…
Орудия следует подтягивать поближе к вражеским линиям… чтобы на близкой дистанции распознавать точечные цели и затем уничтожать их огнем прямой наводкой». Кавалерийские сабли Гудериан отметал с той же лихостью, с какой расправлялся со штыком: «Знаменитые атаки Вайрейстских драгун при Гоген-фридберге и кавалерии Зейддица при Россбахе были направлены против уже дрогнувшей пехоты. Атаки против свежей пехоты не принесли решающего успеха, что подтверждает битва при Цорндорфе».
С этого отправного пункта Гудериан мог начать подробный разбор средств «приближения огня к линии противника» путем быстрого маневрирования. «Здесь, – говорил он, – могло бы оказать существенную помощь лишь возрождение брони. Броня впала в немилость не потому, что ее нельзя было сделать достаточно толстой, чтобы она защищала от винтовочных выстрелов, а потому, что ни человек, ни конь не обладали достаточной силой, чтобы нести ее на себе». В этот момент Гудериан мог возвестить о том, что наступило время танков, только они могли помочь в сложившейся ситуации, и с пафосом произносил: «Ибо что такое ударная сила? Это сила, которая позволяет солдату в бою приблизить оружие к линиям противника на расстояние, позволяющее его уничтожить. Лишь войска, которым такая мощь присуща органически, обладают ударной силой и вместе с ней способностью атаковать. И если мы утверждаем, исходя из нашего военного опыта, что из всех сухопутных сил лишь танковые обладают наибольшей ударной силой, то для этого у нас есть определенные основания». И с этого момента, по мере того как шло время и убеждения Гудериана крепли, преподавание истории начало отходить на задний план, уступая место пропаганде танков, в которой он уже поднаторел.
Так проходили безмятежные дни, когда можно было спокойно обдумывать во всех деталях проблемы, в обозримом будущем не слишком существенные для армии, мыслительные процессы в которой зашли достаточно глубоко, хотя внешне это никак не проявилось. Гудериан был в курсе всего, что предпринял в последнее время инспекторат транспортных войск, принимающий все более активное участие в сотрудничестве рейхсвера с Россией, и разместил в 1926 году первые заказы на легкие танки [Leichter Traktor], о которых упоминалось выше. В том, что эти небольшие, но имевшие значение для будущего шаги в направлении возможного перевооружения предпринимались именно тогда, когда Западная Европа вошла в полосу затишья, какого не знала вот уже более двух десятилетий, скрывалась определенная ирония. В 1925 году был подписан договор в Локарно, с которого началась постепенная реабилитация Германии и непродолжительная эпоха взаимной безопасности в международных отношениях. В 1926 году Германию приняли в Лигу Наций, в 1927 году ликвидировали Контрольную Комиссию, а в 1930 году были выведены последние войска союзников. С другой стороны, именно англичане в порядке эксперимента первыми создали отдельное соединение бронетанковых войск в 1927 году, когда полным ходом шла подготовка к конференции по разоружению. Таким образом, в то время, как политики изо всех сил стремились сохранить мир, военные тщились доказать, что победа достижима в результате короткой кампании, и делали это в нарушение международных соглашений (со стороны Германии). Русские же быстро перенимали все, чему можно было научиться у немцев или у кого-либо другого. Вполне вероятно, что они извлекли из Рапалло куда больше пользы, чем немцы.