Стрессы и перегрузки, которым подвергались начальники Гудериана, начали теперь отражаться и на нем самом. Бек, трагическая фигура, не сумевший превратить свои убеждения в дела, принадлежал к числу тех очень немногих старших офицеров, которым хватило проницательности, чтобы понять – Гитлер представляет собой угрозу для Германии. Бек не оставлял попыток убедить Браухича занять твердую позицию в деле Фрича, в феврале 1938 года ложно обвиненного в скандальном поведении. Браухич отклонил предложение Бека. Убежденный, что нападение на Чехословакию явится непоправимой ошибкой, Бек осмелился возражать самому Гитлеру на том основании, что Германия не готова к войне. Однако Браухич и здесь не решился бросить вызов избранному представителю народа и предал Бека. С этого времени, что бы ни делали генералы, ничего, кроме открытого мятежа, не могло остановить Гитлера. Бек подал в отставку, начались поиски более покладистого начальника штаба. Возможным преемником Бека в течение некоторого времени считался Гудериан. Об этом вспоминал генерал Вермонт, с 1933 по 1939 год часто встречавшийся с ним и вынесший из этих встреч впечатление о нем как о «…страстном танкисте – и ничего больше». Вряд ли кандидатура Гудериана на авторитетный и очень высокий пост начальника генштаба рассматривалась всерьез. Уже одно упоминание об этом не могло не вызвать антагонизма среди встревоженных генералов. Гудериану не только не хватало необходимого генеральского стажа и престижа для такой августейшей должности, но вдобавок он был 138 представителем фракции военного меньшинства и явным фаворитом Гитлера. В конце концов, дела у Бека принял Франц Гальдер и продолжил линию оппозиции Гитлеру, хотя и с меньшим рвением.
Диалог между Гитлером и Гудерианом теперь приобрел характер личных контактов. Приглашения на обед или в оперу неизменно приводили к дискуссиям о проблемах танковых войск. Привычка отводить Гудериану ведущую роль в военных операциях стала почти формальностью. Так, 16-му корпусу после Мюнхенского соглашения, отсрочившего войну, поручили оккупировать Судетскую область. 5 октября Гудериан писал Гретель о тех «страданиях и преследованиях», которые пришлось вынести немцам при чешской власти – они «потеряли всякую надежду». В «Воспоминаниях солдата» он повествует о восторженных толпах, приветствовавших фюрера и его войска. Когда Гитлер сел в автомобиль Гудериана, «он в очень дружеской манере пожал мне руку… Очень великий человек!» – писал Гудериан. «Такая победа без единого взмаха меча – пожалуй, беспрецедентное явление в истории. Разумеется, это стало возможным только благодаря тому, что в наших руках был новый, острый меч, и мы проявили твердую волю пустить его в ход, если бы мирные средства оказались исчерпанными. Этот отважный человек преследовал очевидные цели, не оставляя ни у кого ни тени сомнений».
Далее он рассказывал об оккупации: «…укрепления противника оказались не такими сильными, как о них думали, но все же лучше брать их таким способом». О «…нескрываемом удовлетворении каждого, включая министра иностранных дел, фон Риббентропа, что войны удалось избежать». Говорил и о том, что с Рейхенау у него нет никаких расхождений: «Мы пришли к полному согласию. От его штаба было мало пользы. Жаль!» В тот момент в Германии, пожалуй, мало кто не согласился бы с Гудерианом в его оценке Гитлера. Несправедливый Версальский договор был ликвидирован, и при этом не пришлось пожертвовать ни одной человеческой жизнью. Однако долговременные последствия этого шага оказались более зловещими. Тогда Гудериан не придавал им особого значения, настолько некритичным было его отношение к фюреру.
Когда программа перевооружения стала набирать темпы, выяснилось, что ресурсов катастрофически не хватает. Австрийский ломоть оказался не по зубам германской экономике, и на горизонте замаячил призрак инфляции, тем более что Гитлер, проглотив Судеты, готовился к захвату всей Чехословакии. Политика министра экономики, доктора Шахта подвела финансы страны к пропасти. Присоединение Австрии и Судет скорее увеличило, а не уменьшило долг Германии. В 1937 году Шахт установил ограничения на военные расходы как по времени, так и по количеству, и в январе 1939 года, будучи президентом рейхс-банка, предложил министру экономики объявить Рейх банкротом, отказавшись предоставить очередную ежемесячную ссуду. По словам Геринга, уполномоченного по выполнению четырехлетнего плана, Шахта сразу же уволили. Однако мировое общественное мнение уже было настроено против Германии, и Гудериан, посетивший Британию в это время, должен был почувствовать такую перемену.