— Этот чертов двигатель опять заглох, пап. Радуйся, что я вообще жив остался!
А сейчас Тео выбирался из воды на берег.
— Гребаные мальчишки. Чертовы безмозглые скейтбордисты. Недоростки. — Тео быстро прошел мимо жены, шлепая мокрыми башмаками по бетону. — Неуправляемые. Я всегда это говорил. Ты знаешь. Они все еще до шестнадцати в тюрьму попадут. — Лицо у него было красным от ярости. — А на чей счет они живут всю свою никчемную жизнь? Правильно. Сорок косых в год — вот во что обходится держать таких под замком.
Тео уже стоял у машины. Коллин осторожно ступала по растрескавшимся бетонным плитам, перешагивая через сухие водоросли и сорняки, через отбитые горлышки пивных бутылок.
— Давай скорей, — торопил ее Тео. — Завтра вечером мы опять поедем. Я все уже продумал. Здесь ничего хорошего не получится. Но ниже по берегу, ближе к тому месту, где мы его похоронили. Это огромная куча мелких денег. Ты просто не поверишь, сколько там мешков — дюжина, если не больше. Я уже в руках их держал. А тяжесть какая! Господь Всемогущий! Завтра вечером. Впрочем, нам понадобится машина. Напрокат больше брать не будем. Я достану.
Коллин включила двигатель и вывернула на дорогу. Дороги-то здесь почти не осталось, так она заросла сорняками. Машина буквально ползла сквозь тьму, сквозь черные как смоль лесные заросли по обеим сторонам пути.
— Да им вообще нельзя было там на скейтбордах кататься. Родители того парнишки иск против городских властей подадут на миллионы баксов. — Тео ударил ладонью по приборной панели. — Подонки гребаные!
Фары высветили провисшую цепь. Тео сорвал отмычку, на шнурке свисавшую с зажигалки.
Когда она подумала, что Тео погиб — в тот единственный момент тишины, двадцать семь лет назад, когда яхта Малкольма наполнялась речной водой (им с Тео было по восемнадцать лет, в то лето они окончили школу, Коллин уезжала в Провиденс-колледж, Тео — в Полицейскую академию, он, в страхе ее потерять, просил ее выйти за него замуж, а она согласилась, не дав себе труда подумать всерьез), — так вот, когда она решила, что он погиб, она ощутила едва заметное, словно легкое дыхание, чувство облегчения: она была загнана в угол, а теперь она сможет начать все с начала. Утрата, печаль, траур — какой шик! К этой цели она всегда стремилась — обладать какой-нибудь необычной «валютой», которая выделит ее среди других девушек в колледже. Ее первая, еще школьная любовь, ее жених, ее первый и единственный возлюбленный трагически погиб на потерпевшей крушение яхте! Сквозь душу Коллин будет литься мощный эмоциональный поток, что вызовет к ней сочувственное уважение всех окружающих.
Тео наклонился над цепью перед машиной, и когда взял в руки замок, в лица им ударил ослепительный свет. Коллин подняла к лицу руки, защищая глаза. Глядя в щелку между руками, она не могла даже разглядеть Тео из-за яростного света, бившего в грязное ветровое стекло. Из портативного мегафона прогремел мужской голос: «Раскрыть и показать руки! Не двигаться! ФБР!» Первое, что пришло в голову Коллин, было: «Хорошо бы, они не так шумели, чтобы никто не знал, что тут происходит».
Они окружили машину. Дверь с ее стороны резко открылась. Прежде чем она поняла, что произошло, она уже стояла снаружи, опираясь ладонями о крышу «мерседеса». Чужие руки быстро ощупали ее тело. Фонари шарили под сиденьями. Распахнулся багажник. И бардачок. Ее куртка. Все было распахнуто. Раскрыто.
Тут она услышала голос мужа:
— Это немного неловко получается. Даже удивительно, в нашем-то веке, в наши дни. Если вам надо объяснять, чем занимаются мужчина и женщина в машине на берегу реки, при свете фейерверка, тогда я уж и не знаю что!
Коллин всматривалась в ярко освещенное пространство. Силуэты мужчин безостановочно возникали из темноты. Десятки. Тридцать, а то и пятьдесят мужчин.