Агент Кэмпбелл коснулся ее спины:
— Вам надо сосредоточиться, Коллин. Не теряйте из виду верную цель. — Его лицо было очень близко к ее лицу, как было почти все восемнадцать с лишним часов допроса. Он говорил шепотом: — Вы же на самом деле гораздо лучше.
Она отвернулась.
— Обратно. К развилке, — сказала она. — Может быть, надо было налево.
Машины стали задним ходом выбираться оттуда, покачиваясь, словно пьяные, то останавливаясь, то снова рывком начиная движение. Серый, ровный свет сумерек успокоил Коллин, когда ее машина первой въехала на левую от развилки дорогу. Она была спокойна, потому что знала — с этого момента всю ее дальнейшую жизнь она будет поступать правильно и начнет с того, что мистера Брауна похоронят как полагается. И закончится мучительная неизвестность для его семьи. Она заключила сделку, ей дадут двадцать лет отсидки. Конечно, не наверняка, она это понимает, но районный прокурор будет требовать от судьи именно этого. Ей хотелось обеспечить своих детей. Она слышала о людях, которые ведут дела с продуктами фирмы «Гудлайф» прямо из тюрьмы. В шестьдесят лет у нее уже будут внуки и независимый бизнес, действующий под ее управлением. С этого момента и всю дальнейшую жизнь Коллин будет жить для других.
— Стоп! — крикнул вдруг Кэмпбелл. Он показывал на что-то в ветровое стекло, схватившись за рацию. — Давайте сюда судмедэксперта. — Его возбуждение ощущалось совершенно четко. — Дайте нам знать, как только мы дойдем до места, — сказал он Коллин. Кэмпбелл и еще двое мужчин, один с фотоаппаратом, другой с видеокамерой, вышли из машины и пошли впереди, снимая следы шин арендованного Тео фургона.
Боковое окно со стороны Коллин было сплошь занавешено весенними листьями, прижимавшимися к стеклу, скользившими по нему, будто мыльные щетки в автомойке. Дюйм за дюймом все они пробирались вперед, пока Коллин не сказала: «Вон там!» И водитель въехал еще глубже в листву, так что ей пришлось неловко передвинуться на сиденье и выйти через левую дверь.
Тео, словно одеялом, укрыл свежепобеспокоенную почву сосновыми шишками и палой листвой. Их преступление было бы стерто с лица земли первым же сильным дождем. Но сейчас, когда Кэмпбелл и две камеры соединили усилия, под щелканье и жужжание аппаратов, следы шин, свежий грунт и мягкий холмик над телом мистера Брауна были так же очевидны, как труп человека, которого линчевали и повесили на дереве.
Позади Коллин из машин один за другим выходили фэбээровцы со стаканчиками кофе в руках. Они поспешно запихивали в рот недоеденные сандвичи, а один из них каждый свой шаг отмечал лопатой.
Сумерки между деревьями густели, агент, работавший с видеокамерой, включил мощный прожектор. Несколько человек, пользуясь какими-то инструментами, очень похожими на детские садовые грабельки, принялись сгребать шишки и листья, укрывавшие холмик. Каждый момент их работы фиксировался на видеопленке.
С полицейского фургона сгрузили лампы на металлических шестах и установили вокруг места захоронения. Наконец один из мужчин взялся за лопату, и она застучала о камешки и твердые комья земли. Он ссыпал землю с лопаты в сетчатый ящик, а другой агент встряхивал ящик, просеивая поочередно одну порцию за другой.
Коллин разглядела вдали свет фар, подскакивающих на неровной дороге. Она смотрела, как сквозь тьму, мимо череды стоящих машин, приближается к ним автомобиль. Потом он свернул в гущу леса и остановился. «Давайте-ка поможем тем, кто копает!» — услышала она чей-то голос и, когда глянула в ту сторону, увидела, как фотограф подошел поближе к могиле — сфотографировать левую руку Стоны Брауна, торчащую из-под земли под каким-то нелепым углом, будто там была захоронена только одна рука — от плеча до кисти. Свет блеснул на его обручальном кольце. Краешек бинта на запястье был в грязи.