Annotation
Мороз, хмурое небо, дым из печной трубы, запасы оливье в эмалированном тазу да очередь за водкой в единственный на всю округу магазин. Так начинается каждый новый год в Аксентисе - типичном среднерусском "административном центре". Какое дело предстоит раскрыть несостоявшемуся старшему следователю Мише Татарскому в селе, где самое жуткое преступление - воровство дров у соседа? Кто желает убежать от своего прошлого, кто - изменить свое будущее, а кто - не против перемен здесь и сейчас? На что способны верные друзья, где скрываются настоящие чувства, какую роль сыграли забытые письма и кот Боря - читайте и узнаете.
Дракон Фрай
Дракон Фрай
Гудвин
Гудвин
1
В январе у нас темнеет рано. Можно зайти к кому-нибудь на пять минут при свете дня и выйти потом на улицу в совершеннейшей темноте. Народ начинает топить печь уже часов в шесть вечера, когда сумерки сгущаются и в нашей деревне загорается единственный фонарь над колодцем. Над крышами появляется характерный дым и запах палёной древесины разносится по округе.
Один из первых дней нового года Оля Спидоренко провела вместе с мамой и её подругами в синем доме номер двадцать четыре в деревне Ближневехи. Приятная избушка с белой дверью стояла прямо на развилке единственной в деревне улицы, разветвлявшейся ближе к середине.
С самого утра семейство с новой силой набросилось на эмалированный таз, полный салата Оливье, закусывая соленьями из огурцов, помидоров и вешенок. Водка и прочий алкоголь пошли в дело ближе к вечеру. Тогда-то, после нескольких бокалов шампанского, запитого дешёвым пивом, Оля решила отправиться домой.
Она жила в соседнем Муре вместе с двоюродной сестрой Светой. Они работали в Совхозе, но Оля, в отличие от Светы, крепкостью телосложения не отличалась, и потому работала бухгалтером. Допив последний бокал и закусив ложкой салата, она накинула пальто и вышла на заледеневшее крыльцо.
Ноги её тут же подкосились и она плюхнулась в сугроб, выругавшись в полёте. Толпа родственников и друзей, столпившаяся в коридоре, укоризненно зароптала. Но Оля, поднявшись, отмахнулась и твёрдо зашагала по дороге в сторону дома.
Колодец под оранжевым фонарём привлёк её внимание и, подойдя, она плюнула в широкое отверстие. Не столько из того, чтобы кому-то напакостить, а просто из юношеского чувства противоречия. Взмахнув копной каштановых волос, она зашагала дальше мимо светло-розового особняка братьев Тишки и Гришки, мимо небезызвестного дома Юли Сербовой, в окне которого на мгновение показалось лицо старика Семёна Черненко, вдоль тёмно-синего дома деда Вани, из сарая которого звучало возмущённое храпение Мальвины.
Когда большой сугроб перегородил ей путь, Ольга перешла дорогу и зашагала вдоль белоснежных колонн заброшенного здания дома культуры. Под острой крышей крыльца серели оттиски бывшего названия - 'Скотник'. Тёмные, пустые окна выделялись даже среди мрачной действительности. Между колонн чернела пустота, в глубине которой виднелось очертание выхода на задний двор.
Когда Ольга поравнялась с колоннами, шорох привлёк её внимание. Она остановилась, покачиваясь, и неожиданно для себя икнула.
- Двадцать лет, - прозвучал из темноты высокий, уверенный голос.
Ольга моргнула несколько раз, но разглядеть говорившего всё равно не смогла.
- Чё? - переспросила она с раздражением заядлого алкоголика.
Поначалу только ветер нарушил тишину, пронеся вихрь снежинок мимо Ольгиного лица. Затем голос раздался снова.
- Двадцать лет, - сказал он тоном человека, которому приходится объяснять прописную истину.
Это показалось Ольге забавным. Она свернула с тропинки и поднялась по трём невысоким ступеням на бетонное крыльцо. От плитки, украшавшей его когда-то, остались лишь квадратные цементные следы. Пол устилали стекляшки и куски облупившейся штукатурки.
- И чё - двадцать лет? - переспросила Ольга теперь уже с живым с живым интересом.
Вместо ответа из темноты вдруг появилась рука и схватила её за воротник. Ольга схватилась за конечность в ответ, но не нашла сил сопротивляться. Вместо этого рука дёрнула её в тень и девушка почувствовала, как её ноги оторвались от земли.
Она хотела было закричать, но неведомая сила развернула её и бросила на пыльный пол. Вслед за этим тяжёлое, костлявое тело напрыгнуло на неё сверху, лишив всякой возможности вздохнуть. Ольга бросилась бить незнакомца, но тот лишь схватил и сжал обе её руки одной своей клешнёй. Другая рука поднялась высоко над головой тёмной фигуры и Ольга почувствовала, что конец близок. Последующий удар подтвердил её догадку.
2
Мы с Серёгой Жемякиным привыкли ездить на дачу с детства. Наши бабушки жили в деревне и родители были счастливы избавиться от надоедливых отпрысков на целых три месяца. И, хотя тогда нам это не нравилось, теперь поехать в деревню на выходные, чтобы напиться, выглядело отличной перспективой. Мой ядовито-фиолетовый дом номер сорок два находился на самой окраине деревни и добраться до него было настоящим искусством в любое время года.
В тот день в начале января мы подъехали к окончанию асфальтовой дороги у магазина когда уже стемнело. Я вывалился на морозный воздух, забыв накинуть куртку, и подошёл к краю. Припорошенная снегом борозда, освещённая фарами, не внушала никакого доверия.
- Не проедем, - уверенно сказал я, дрожа от холода.
- Чего это? - возмутился Сергей. Он достал из кармана банку пива и открыл её с
громким 'Пс-с-т'.
- Тут метров пять до нормально земли, или больше! - Я поправил зелёную шапку,
сползшую на глаза.
- Подумаешь. - пожал плечами он и пошёл обратно к машине.
- Может, не надо? - неуверенно предложил я и на всякий случай пристегнулся, когда
мы сели.
- Да забей! Разгонимся и перемахнём.
Отъехав назад, он переключил передачу и ударил по педали газа. Передние колёса поочерёдно выбросили из-под себя две серебряные струи снега. Машина дёрнулась из стороны в сторону и понеслась навстречу яме. Мы слетели с асфальта и, оставив глубокую колею, намертво увязли в смеси воды, льда и грязи.
Сергей покрутил колёсами в бурлящей жиже несколько секунд, после чего наступила тишина. Вокруг нас медленно оседал вспорошенный снег. Сергей отпустил руль и впился в холодную пивную банку. Через некоторое время мы выключили мотор и мир погрузился во тьму, разбавленную лишь тусклыми габаритными огнями да далёким фонарём у дома вдовы толстяка.
- Ну ты и дебил. - проворчал я в тишине.
- Странно, - с удивлением заметил Сергей. - А я думал, что пролетим!
Перспектива искать большую машину или трактор не радовала. Как и водителя, достаточно трезвого для того, чтобы суметь сесть за руль, и одновременно достаточно пьяного, чтобы согласиться на такую авантюру. В деревне мог найтись кандидат на эту должность, но идти и договариваться совершенно не хотелось. Тем более, что первым на ум пришёл дядя Паша из тридцать седьмого, белого, дома - самый хитрый деревенский тип с экскаватором.
Так как всё заднее сиденье ломилось от алкоголя и еды, которыми мы запаслись на ближайшую неделю, поиск помощи были отложены. В тот момент, когда я намазывал на булку масло, чтобы положить сверху сыр, в свете габаритных огней машины мелькнула тень. Она легко выделялась на фоне белой штукатурки дома культуры. Запихнув хлеб с маслом в рот, я схватил банку пива, открыл дверь и перешагнул на крутой берег лужи.