- Нет. Ходют тут всякие, понимаешь, - заговорщицки прошептал он. - По ночам.
- Кто? - Миша достал розовый блокнот. В тёмно-коричневом интерьере он засиял,
словно звезда на небе.
- Не знаю, - Арсентий вздёрнул густые брови. - Знал бы - поймал бы да как дал по
башке.
Подойдя к столу, на котором лежали заготовки для корзинок - Арсентий плёл их на продажу, - он взял с него листок и протянул Мише.
- Слышу вчера, шуршит кто-то под дверью. Выхожу и тут вдруг вспышка яркая - Ба- бах!
Миша взял в руки листок, который оказался мгновенной фотографией 'Полароид'. На ней был изображён Арсентий, хмуро смотрящий вдаль. Угол снимка находился чуть ниже, что придавало старику вид как минимум полководца, а то и вовсе фельдмаршала.
- И тишина, - протянул он натужно. - Ну я посмотрел немного, покричал, да спать пошол, а наутро вот это кто-то под дверь бросил.
Миша записал в блокнот:
4. Кто-то сфотографировал Арсентия.
И, подумав секунду, добавил - 'Зачем?'
- Я возьму? - спросил он, кладя фотографию в карман.
- Чого ж нет, Мишань? Забирай.
- Слышал про убийство в доме культуры?
- Слыхал, - кряхтя, Арсентий присел на стул середины прошлого века, один из трёх
предметов мебели в его доме. - Клавкина дочка. Нехорошо получилось. Ой, нехорошо.
- Знаешь Клавдию Семёновну? - спросил Миша.
- Роботали вместе в школе, - утвердительно сказал Арсентий. - Довно дело было.
Старая змея.
Миша поднял глаза с блокнота, чтобы посмотреть на Арсентия. Тот обратился в свой загадочный внутренний мир, уставившись пустым взглядом в стену за его спиной.
- А чего она тебе сделала?
- Не помню я, Мишань, - пожаловался старик. - Болезнь у меня, какого-то англичанина.
Хорошо хоть тебя узнаю пока ещё.
Миша хмыкнул и сделал пометку.
- У тебя выпить чего есть, а? - с надеждой просипел Арсентий, как только Миша захлопнул блокнот.
- Да я не пью особо-то, - соврал тот. - Сам знаешь.
- Понятно, понятно. Может тогда хоть корзинку купишь? Ручная робота.
8
Дом номер один принадлежал старухе Лизе. Она жила в одиночестве, если не считать коровы. Её она держала в сарае зимой, а летом сдавала в совхоз. Наши с Сергеем следы к её крыльцу были первыми за день, а может быть и за неделю. Пробравшись через крутой снежный холм у дороги, мы ступили на обледенелые доски перед дверью. Сергей занёс кулак, чтобы постучать. Я перекинул тяжёлую сумку через плечо.
- Подожди!
- Что? - удивился он.
- А вдруг там что-то ужасное написано?
- Где?
- В письме.
- Ну и что? - Сергей вскинул брови.
Я задумался и пожал плечами. Сергей вновь занёс руку.
- Стой!
- Ну что?
- А кто передаст письмо?
- Да какая разница?
- Не знаю. - неуверенно сказал я.
- Ну ладно.
Он вздохнул и протянул кулак. Я протянул свой. 'Цу-е-фа!' - отсчитали мы. Сергей остался с камнем, а я выкинул ножницы.
- Чёрт!
- Всё? - язвительно спросил Сергей.
Я не ответил. Он постучал в дверь, ответившую сухим треском. Ничего не произошло. Тогда он пнул её и крикнул: 'Лиза! Открывай!' Не смотря на то, что никто в нашей деревне дверей не запирал, вломиться к кому-то просто так считалось дурным тоном. Через минуту послышался скрип петель в коридоре и глухие шаги.
- Мальчишки, вы чого? - удивилась Лиза, глядя на нас снизу вверх прищуренным взглядом через широкую щель. - Дуську к вечеру доить буду.
Сергей покупал у Лизы парное молоко каждую неделю. Он мог выпить всю банку залпом, а меня и сейчас выворачивает от одного глотка.
- Да не, Лиз, - сказал я, открывая сумку. - У нас для тебя письмо! С этими словами я выудил конверт и протянул ей.
- Кокое ещё письмо? - удивилась она. - Почты уж лет двадцать как нету.
- Откуда ж я знаю? - пожал плечами я. - Тут написано, что тебе и что отправили его в
Девяносто первом году.
Лиза взяла конверт и повертела в руках. Мы затаили дыхание в ожидании, пока она пыталась разглядеть имя отправителя. Наконец, терпение Сергея лопнуло.
Он выхватил конверт из дрожащих Лизиных рук, вскрыл его и протянул листок. Глаза её не то, чтобы побежали, а скорее пошли по тексту тяжёлой старческой поступью. Через минуту, она подняла извиняющийся взгляд.
- Я читать не умею.
На этот раз я взял у неё листок и зачитал текст вслух с выражением, как учили в третьем классе. Речь шла о Лизином муже, Валентине Леонтьиче, который героически погиб во Второй Мировой войне под Барановичами. Его останки обнаружили сорок пять лет спустя и захоронили в братской могиле.
В какой-то момент моего чтения о могиле раздалось подозрительное всхлипывание и я поднял глаза. По испещрённому морщинами узкому лицу старухи потекли крупные капли. Лиза прижала ладони к щекам и затряслась. Взгляд её затуманился, она уставилась в даль за нашими спинами. Я посмотрел на Сергея, тот пожал плечами.
Прочистив горло, я продолжил читать уже с меньшим напором. В письме кроме описания боевых подвигов Лизиного мужа ничего интересного не рассказывалось. Лишь в конце письма значилось, что Валентин Леонтьич награждался звездой Героя Советского Союза, которая прилагалась к письму. Закончив читать, я порылся в сумке, но ничего, хотя бы отдалённо напоминавшего медаль, не нашёл. Из глубины коридора за Лизиной спиной раздалось возмущённое 'Му-у-у-у.'
- Ты не расстраивайся, Лиз, - сказал я мягко. - Она найдётся.
- Ага! - согласился Сергей и потёр замёрзшие руки. - Ну мы, это, пойдём мы.
Я всунул листок в сжатые руки Лизы, которая так и не перестала смотреть в пустоту. Мы сухо попрощались и отправились дальше.
- Чёрт, - прошипел я, отойдя на достаточное расстояние. - Если так будет каждый раз теперь, то ну его!
Сергей прикурил сигарету и кивнул.
- Как думаешь, эту звезду украли?
- Не знаю, - пожал плечами он. - В той каморке были чьи-то следы.
- Ну, ладно, - сдался я. - Нам есть, чем заняться и без этого.
9
В середине деревни две дороги сливались в одну и образовывали единственную улицу. На развилке находился синий дом номер двадцать четыре. Помимо старой 'Волги', которая ржавела около крыльца с самого развала Советского Союза, сейчас там стояли ещё две машины.
Миша постоял около крыльца, размышляя, дошла ли уже до Светы новость или нет. Решив, что так или иначе придётся столкнуться с неизбежным, он поставил новенькую плетёную корзинку у входа и вошёл.
Изба была наполнена убитыми горем людьми. Двое мужчин сидели за столом, безразлично разглядывая горлышко бутылки, стоявшей на выцветшей скатерти. Молодая, не знакомая Мише девушка сидела на скамейке у печи со старой газетой в руках. Из комнаты за печью доносилось тихое всхлипывание. На незваного гостя никто не обратил внимания.
Миша сразу решил, что никто никогда не обращал внимания на его род занятий. И это сейчас должно было сыграть ему на руку. 'Следователь Татарский' - тихо представился он девушке с газетой. Она подняла глаза и снова их опустила. 'Старший следователь Татарский' - повторил он мужчинам за столом. 'Эх ты!' - бросил ему один. 'Семён, ну хватит' - буркнул второй.
Миша вошёл в соседнюю комнату. На трёх стульях посередине лежал гроб с телом Ольги, рядом покоилась крышка тёмно-фиолетового цвета. Следы ударов хорошо закрасили, отметил Миша и достал блокнот. 'Следователь Татарский' - снова представился он трём женщинам, которые собрались в дальнем углу и тихо плакали.