— Ну, не прямо сейчас, конечно. Ориентировачно через неделю. Так что готовься.
Дыхание перехватило. Во дворе залаяла собака. Послышался ор подвыпившего охранника. В коридоре кто-то истерически засмеялся. Послышались чьи-то тяжелые шаги над нами.
— Здорово, правда? Не придется тебе лежать здесь. Нормальная еда, встречи с друзьями, вечеринки. И свобода?
Птицу выпустили из клетки. Птица не знает, куда лететь.
— Я рада. Правда, рада.
— Что ж, это просто замечательно! — психотерапевт всплеснула руками, — Я даже удивилась, что ты так быстро выздоровела. Нет, серьезно. Обычно подобные тебе выздоравливают месяцами. А ты… Прямо чудо какое-то.
— Да. Чудо.
— Но всё же у тебя вполне может быть рецидив. Так что будь осторожна и по мере возможности избегай стрессовых ситуаций, — она пригнулась ко мне, приблизив своё лицо к моему, — По секрету вот что тебе скажу: твои родители очень токсичные. Съезжай ты от них. Они вытягивают у тебя все ресурсы. На человека очень сильно влияет его окружение, многие комплексы и ментальные расстройства возникают именно из-за деструктивных отношений.
— Хорошо.
Я встаю с дивана и выхожу из кабинета. Иду по длинному полутемному коридору. Пыль и снег летят из-под моих шагов, стены пестрят полупрозрачными узорами, а окна запотели. Казалось, там, за толстым холодным стеклом лишь кромешная тьма, мертвая, ледяная и густая. Густая, как кисель. Кисельная ночь. Смешно.
В коридорах стало тихо. На скамейке лежит на животе человек неопределенного пола. Черные волосы свесились сосульками, в них запутались голубоватые лепестки. По стенам пляшут тени, откуда-то слышится плач, плавно переходящий в завывание. Пахнет кашей вперемешку с лекарствами. Очень плохо пахнет. Я есть не стала. В животе засосало. Голова закружилась. Я не слышала звука своих шагов. Опять гул в голове.
Так просто? Так быстро? Раз — и всё? Раз — и здание выплевывает меня. Раз — и дверца открывается. Её петли не смазывали никогда. Да и некому. Птичка вылетает. Но куда? Явно не к чернильное небо — пристанище блеклых фонарей. Вниз? В пустоту?
Я не знаю, кто я. Я не знаю, куда мне идти. Я одна. Мой панцирь разрушен, я стала мягкотелым крабом. Я на бескрайнем пляже, полным опасных хищников и бесконечной неизвестности.
Кто я? Сандра? Кто такая Сандра? Я смотрю на свое отражение в стекле. Может, это и не моё отражение. Нет, серьезно. Кто это? Кто это девочка со свалявшимися волосами, впалыми глазами, бледными потрескавшимися губами? Кто эта девочка с дырявыми зубами и выпадающими волосами? Кто эта девочка с торчащими костями? Я? Неужели это я? Смешно.
Сколько её лет? 80? 90? А может, 100? Или больше? Она похожа на дряхлую старушку. Разве что волосы не седые. Разве этой девочке 17? Да я скорее поверю, что черепахи летают.
Я прислушиваюсь. Нарастает гул. Гул проводов. Одинокий гул. Не слышу его голоса. Марка нет. Он пересек хрустальный мост, который рассыпался в пыль после него.
Я одна, и мне делается очень страшно. Я пытаюсь закричать, но не слышу своего собственного голоса. Даже хрипа. Я подношу руки к лицу и их не вижу. Мне страшно. Мне очень страшно. Я превращаюсь в средоточие ужаса.
— Зачем они уходят в море?
Я вздрагиваю. Я не в силах повернуться.
— Умирать, — пытаюсь я сказать, но опять ничего не слышу.
— Почему ты не пошла с ними?
— Я слишком живая.
— Врёшь.
— Не вру. А ты кто?
— Ищи меня в исчезнувших коридорах и на заросших тропах. Ищи меня между утром и ночью. Ищи меня в настенных рисунках и на пожелтевших страницах.
— Я одна из вас?
— Что-то между да и нет.
— Это как?
Ответом мне было молчание. Я повернулась к говорящему, но увидела лишь тьму в дальнем уголке.
— Не приближайся ко мне.
Я не послушалась. Шаг. Еще шаг. Ближе. Ближе. Я чуть ли не вплотную к нему стою.
— Тень?
— Если коснешься меня, умрешь.
— Я родилась мертвой. Не смеши меня.
— Ты безбашенная. Люблю безбашенных. Я бы забрал тебя с собой, но Грань отвергает тебя. Очень жаль. Ты бы могла покорить миры. А пока — прощай.
Кто-то плеснул мне воду на лицо. Я закашлялась и резко вскочила, от чего потемнело в глазах. Надо мной свесились санитары и медсестры.
— Бедняжка, — покачала головой миловидная тетенька, — Так измучена.
— Наверное, это от голода. Гляди, какая худая, — сказал усатый бугай, — Покойная бабуля бы откормила её.
— Ты посмотри, какие синяки. Наверняка ночами не спит, якшается с этими психами, — проворчала безбровая бабуська.
— Что случилось? — спросила я.
— Ты в обморок хлопнулась, — сказал бритоголовый санитар.
— Точно с припадочными гуляешь ночью, — продолжала бабушка.
— Больше слушай этого охранника полоумного, — хмыкнула короткостриженная санитарка, — Да он бухает не просыхая. Мой папаша, черт его дери, сошелся с ним, такой же чокнутый.
— А я говорю, это правда. От этого молодняка чего угодно можно ожидать. Пропащее это место, — отрезала бабушка, — Вот скажи, — обратилась она ко мне, — Кто такие Тени?
— Одна из них у вас за спиной, — невозмутимо сказала я, поднимаясь и отряхиваясь.
— Где? — старушка испуганно оглянулась, — Вот чертова девка! Вот я вам покажу, я всех раскушу! Дрянные дети!
Старушка ушла куда-то, что-то ворча себе под нос. Санитары и медсестры тоже стали разбредаться. Миловидная тетенька-медсестра пригласила меня в ординаторскую и напоила чаем с печеньем. Я пила горячий напиток с лимоном и смотрела по сторонам. Розовые обои, фотографии котят и щенков, старый стол с белой скатертью с жирными пятнами, на котором стояли чайник и 4 чашек на блюдцах. В центре была тарелка с печеньями. На кожанном диванчике сидели медсестры и врачи, болтая о шитье, наркотиках и самоубийцах.
Едва допив чай, я пулей выскочила из ординаторской и побежала в свою палату. На подоконнике сидела Клэр и опять курила. Со своей неизменной шляпой. Интересно, она снимает её хоть когда-нибудь?
====== О родителях и детях, выходе из клетки и спонтанной поездке. КОНЕЦ ======
Если посмотреть назад, то можно увидеть пустыню из белого снега, засыпавшего всё вокруг. И если посмотреть по сторонам, то можно увидеть тоже самое. Снег сверкал, как на солнце, хотя небо было черным и каким-то ненастоящим, стеклянным. Мои ноги утопали в снегу. Белые. Белые, как этот снег. Я сжалась, ожидая, что сейчас начну дрожать от озноба и на утро у меня подскочит температура. Но снег был не холодным. Совсем не холодным. Теплый, мягкий снег. И почему дыхание превращается в пар?
— Защищай границу!
В меня полетел снежок. Ко мне бежала девочка с длинными седыми волосами, в старомодной шляпе и в длинной такой же старомодной сорочке. Я ответила ей тем же. Она спряталась за снежную крепость.
— Так нечестно! — воскликнула я.
— А ты построй свою, — предложила она.
— Это долго, — проворчала я.
— И правда, – согласилась она.
Девочка вышла из-под крепости, отряхивая подол юбки. Я наконец её узнала. Как же было не узнать эти седые локоны, диковинные перья на шляпе и детское, и в то же время невероятно старое лицо?
— Это ты, гадалка? — обрадовалась я.
Она покорно склонила голову. Шляпа упала в снег и исчезла среди ослепительной белизны. В волосах гадалки запутались перья.
— Поздравляю. Встретить Королеву — большая честь.
— Да ты скромница, — усмехнулась я.
— Нет, я действительно Королева. Коронованная ночным деревом и феями. Мне огонь открыл незримые пути и старые тайны. Я серый кардинал этого места, я знаю все здешние уголки. Проси у меня все, что хочешь — я дам тебе все, что можно дать, и некоторое из того, что нельзя.
— А мертвого друга можешь вернуть?