В досье на «героя» Хасавюрта Александра Лебедя можно обнаружить такую запись: «Отец — Иван Андреевич, рабочий. В 1937 году был осуждён на 5 лет за два опоздания на работу». Между тем ни до войны, ни во время войны, ни тем более в послевоенные годы за опоздание на работу в тюрьму никого не сажали. Учитывая политическую конъюнктуру демократической России, совершенно очевидно, что если бы нашлась хоть малейшая возможность причислить его к «незаконно репрессированным», это бы обязательно сделали. А раз не получилось, то либо он сидел за банальную уголовщину, либо сынок слегка подправил отцовскую биографию в духе времени[92].
С 1988 года во всех Прибалтийских республиках начался новый этап реабилитации граждан. Принятыми законами о внесудебных массовых репрессиях в 1940–1950 годах полностью и безоговорочно осуждались внесудебные репрессии, совершённые в эти годы, и реабилитировались все лица, высланные на спецпоселения. Что это означало на практике? Это означало, что безоговорочной реабилитации подлежали следующие категории граждан: семьи бандглаварей и активных участников банд, семьи кулаков и бандпособников, вывезенных за пределы республик по распоряжению НКВД СССР от 16 апреля 1945 года и на основании постановлений Советов Министров Прибалтийских республик от 1949 и 1951 годов.
Необходимость и правомерность такого рода подхода к действительно невинно пострадавшим от репрессий лицам вряд ли может вызывать сомнения. Однако огульная реабилитация всех высланных не могла способствовать восстановлению исторической правды, а тем более справедливости.
В соответствии с принятыми Советами Министров республик постановлениями (независимо от органов, применявших репрессии, и времени реабилитации) всем возвращалось имущество, возмещали причинённый материальный ущерб, а в случае невозможности возвращения имущества выплачивалась компенсация. При этом остался неясным вопрос, кто должен возместить материальный ущерб лицам, пострадавшим от «лесных братьев» и их пособников, а также тем, кто батрачил на семьи помещиков и кулаков, создавая своим трудом ценности, которые теперь возвращались или компенсировались их бывшим хозяевам.
Ещё больший парадокс в том, что те, кто воевал в легионах СС, был платным агентом гестапо, чиновником оккупационного управления, занимался бандитизмом в послевоенные годы, на наших глазах превратились в борцов-антифашистов, в истинных патриотов, сражавшихся за свободу Латвии, Литвы, Эстонии и Украины. За словами последовали дела. Возьмём, к примеру, общество защиты памятников истории и культуры в Эстонии. Само название общества вряд ли у кого может вызвать сомнения, а вот цель его заслуживает того, чтобы её назвать: восстановление памятников павшим в освободительной войне, сбор средств для увековечения памяти «лесных братьев». Сами же исторические памятники архитектуры их заботят меньше всего.
В настоящее время в Прибалтийских республиках во всех бедах, связанных с массовыми репрессиями, обвинения высказываются в адрес русских, украинцев, белорусов… Однако если посмотреть на первичные документы, послужившие основанием для ареста и выселения, все они написаны на эстонском, литовском и латышском языках. И вовсе не случайно в конце 80-х годов прошлого века при наличии специального допуска к архивным делам реабилитируемых спецпоселенцев, не говоря уже о делах «лесных братьев», под всякими предлогами не допускались исследователи некоренной национальности.
Об авторе
Кузьмин Станислав Иванович — доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник НИИ ФСИН России. В 1963 году начал службу в ГУЛАГе (Северо-Кузбасский ИТЛ) на лагерном пункте строгого режима. Научно-педагогической деятельностью занимается с 1978 года. В конце 70-80-х годов XX века исследовал документы в 30 партийных, государственных и ведомственных архивах СССР. Опубликовал свыше 200 научных работ, среди них многие под грифом «Для служебного пользования». Подготовил 16 кандидатов и 2 докторов наук по истории мест лишения свободы в СССР.
Награждён орденом Почёта за большой вклад в развитие российской науки.
