Среди «островов», составляющих «архипелаг ГУЛАГ», одним из самых страшных являлся Ухто-Печорский лагерь. Каторжный ручной труд на строительстве железной дороги, скудное питание, трескучие морозы зимой и нескончаемо холодные дожди летом, бесправие и издевательство — таков был удел тысяч заключённых, брошенных в глухую тайгу и кишащие комарами болота. Эти люди не поверили бы, если бы им сказали, что возможны ещё более чёрные времена…
К лету 1937 года разложение в лагере достигло своего предела. В июне обессилевшие заключённые выполнили месячный план всего на 20 процентов. Начальник лагеря вынужден был просить Москву взять две тысячи человек на содержание за счёт бюджета НКВД. Многие сотрудники, оторванные от цивилизации и развращённые бесконтрольной властью, дичали и спивались, уголовники почти в открытую сколачивали шайки и жили за счёт грабежа всех, кого только можно было ограбить.
Секретарь Усть-Вымского райкома ВКП(б) И.Ф. Лапин, по поручению обкома партии в начале июля знакомившийся с положением дел в пятом отделении лагеря, был потрясён творившимися там безобразиями. «К приёму людей Ухтопечлаг не подготовился, — писал он в докладной записке на имя секретаря обкома Семичева. — Ведут людей под конвоем с пулемётами, а как приводят на место, расконвоируют, то есть предоставляют самим себе. В момент моего нахождения мяса не было совсем. Масла никакого не было. По 1000–1500 человек не выходят на работу. Имеют место случаи, когда работающим и выполняющим норму хлеба выдают по 400 граммов, а неработающие получают по 600 граммов. Зафиксированы два случая смерти заключённых от истощения, так как у них отбирали пайки. Очень много заболевших цингой и есть случаи заболевания тифом. В бегах на день посещения числилось 500 человек. В лагере процветает пьянство».
Отметил Лапин и бездушное отношение руководства лагеря к рядовым сотрудникам. «Вновь прибывающие к месту службы, — указывал он, — ставятся в невыносимые условия. Кандидат партии Афанасьев жил под ёлкой с беременной женой. Жена родила мёртвого ребёнка, находится при смерти, а семья до сих пор без квартиры… Начальником этого лагпункта сидит троцкист (фамилию не помню)».
В заключение Лапин выразил твёрдую уверенность, что руководство лагеря не может и не желает поправить положение, и предложил направить специальную комиссию обкома, а также обязать следственные органы разобраться с нарушениями соцзаконности и наказать виновных.
16 июля обком рассмотрел докладную Лапина и решил направить в лагерь комиссию во главе с членом бюро обкома Юровым, а результаты проверки обсудить на одном из очередных заседаний с вызовом начальника лагеря Я. Мороза.
Такой поворот дела грозил начальнику лагеря Якову Моисеевичу Морозу (Иосема) крупными неприятностями. И он наносит упреждающий удар: направляет рапорт на имя заместителя наркома внутренних дел комиссара госбезопасности III ранга М. Бермана, в котором все недостатки в лагере объясняет «разлагающим действием осуждённых за контрреволюционную деятельность, диверсии, шпионаж, террор и вредительство, составляющих половину населения лагеря, в том числе не менее 25 % — участников фашистско-троцкистско-зиновьевской банды».
Я.М. Мороз — одна из любопытных фигур на посту руководителей гулаговской системы. 2 ноября 1929 года он был назначен начальником Ухтинской экспедиции УСЕВЛОНа, будучи ещё заключённым. О нём известно, что свою карьеру в 1919 году начал в бакинской ЧК. В 1929 году он, к тому времени ответственный работник ГПУ Азербайджана, был приговорён к семи годам лишения свободы за превышение власти (участие в незаконном расстреле) — срок по тем временам немалый, если учитывать, что по уголовному кодексу максимальный срок заключения был установлен 10 лет. Однако карательные органы, беспощадно суровые к «классовым врагам», в совершённом Морозом большого греха, очевидно, не нашли. Уже через несколько месяцев «опытный чекист» благодаря хорошим отношениям с тогдашним начальником Главного управления лагерей ОГПУ Л.М. Коганом (Мороз доводился ему свояком) становится руководителем Ухтинской экспедиции. 7 марта 1931 года приказом по ГУЛАГу ОГПУ начальник Ухтинской экспедиции по правовому положению приравнивается к начальнику управления лагеря. А уже в июле 1931 года — невероятно, но факт! — ещё оставаясь формально заключённым, назначается начальником Ухтопечлага ОГПУ, получив почти неограниченную власть над тысячами людей. В сентябре того же года последовало официальное помилование и восстановление на службе в ОГПУ! Одновременно Центральная Контрольная Комиссия ВКП(б) по ходатайству членов ЦК Серго Орджоникидзе и Г.Г. Ягоды восстанавливает его в партии.