Тем временем жизнь в лагере шла своим чередом. Попытки политических и уголовников овладеть тайной, витавшей в стенах третьего отдела, несмотря на все их ухищрения, разбивались, как волны о неприступную скалу. И тем и другим даже близко не удавалось приблизиться к искомой истине. Верхушка уголовного мира была готова пожертвовать из общака крупную сумму, но отнюдь не просто за информацию, а за информацию, документально подтверждённую. По всем лагерям и областям, где ранее работали рядовые оперативники третьего отдела, пошли прогоны (нелегальная уголовная почта) с целью сбора сведений, способных подобрать «ключик» к кому-либо из них. Дело это было долгое, в перспективе неясное. Особых надежд на это не возлагалось, хотя чем чёрт не шутит.
Аппарат третьего отдела также не дремал, предпринимая необходимые меры по дезинформации. Использовался древний как мир приём. Целенаправленные слухи использовались для нейтрализации существующих, и, как лесной пожар тушится встречным пожаром, они в конечном счёте, столкнувшись, гасили страсти. Мера оказалась своевременной. Завербованная агентура методично доносила о возросшем внимании со стороны воровских авторитетов к козням оперативной службы. Очевидно, с подачи третьего отдела просочилась информация о якобы предстоящем отпочковании от Ухтопечлага новых, самостоятельных лагерей. Версия носила вполне правдоподобный характер, поскольку этапы в текущем году поступали как никогда регулярно. Ни для кого не было секретом — наметилась устойчивая тенденция разбухания существующих лагерных пунктов. Свежеиспечённая новость как репей цеплялась на пересылке за каждый внутрилагерный этап и в короткий срок становилась достоянием автономной лагерной республики. Для одних от неё повеяло блаженным теплом, для других леденящим холодом. Те, кто уже успел притереться к лагерю, со всей ясностью осознавали: новые лагеря метастазами начнут разрастаться в сторону Северного Ледовитого океана и Северного Урала с вытекающими отсюда последствиями. Их симптомы каждый уже успел прочувствовать в Ухтопечлаге.
Вот почему они боялись попасть в число «счастливчиков-первопроходцев», как о том писалось в лагерных многотиражках, с энтузиазмом, порождаемым голодом и холодом, осваивающих новые пространства гулаговского материка в полевых условиях. Их вполне устраивала возможность, и это был наилучший вариант остаться в уже обжитом месте. Другие лелеяли мечту попасть с прямых работ в командно-административную иерархию и за счёт этого добиться улучшения своего существования.
Свежая лагерная новость оказала заметное влияние на уголовников-профессионалов. Чувство тревожного ожидания притупилось, начало постепенно глохнуть. Зато оживилась воровская жизнь. Последовала серия краж из ларьков, магазинов, с баз и из железнодорожных вагонов материальных ценностей, интерес к которым в последние месяцы как-то поубавился.
Осуждённые по пятьдесят восьмой, поскольку на такие подвиги их не толкало даже полуголодное существование, продолжали искать возможность доступа к информации. Под большим секретом нашему знакомому Выгону (сюда он попал после очередного добавления срока в Дмитровском ИТЛ) довелось кое-что узнать. Оказывается, троцкистская группировка, отбывавшая наказание в Воркутинском отделении Ухтопечлага, не сидела сложа руки. Об этом свидетельствовала их массовая голодовка, в которой участвовало 183 человека. Вот только их призыв к другим заключённым о поддержке акции протеста оказался безрезультатным. Ни в одном из лагерных пунктов их не поддержали, и остались они на воркутинском бастионе одни, да и тот был вскоре взят штурмом гулаговской комиссией с чрезвычайными полномочиями.
Воркутинцы давно поддерживали нелегальную переписку с корреспондентами за границей, но были у них замыслы и поинтереснее. Может, это был плод фантазии, но, по слухам, у них имелся человек, занимающийся конструированием приёмного устройства для перехвата шифровок третьего отдела. В последнее время работа в этом направлении вроде бы заметно продвинулась. Дело оставалось за малым — выявить рабочую частоту лагерной радиостанции и разгадать код.