Немного в стороне от карагода, у вишневого садика, собрались молодые казачки, не участвовавшие в игре, грызли семечки и пересмеивались с казаками.
Филипп, проходя мимо старух, приподнял почтительно папаху и направился к той кучке, которая стояла поближе к садику.
— Здорово, казаки! — сказал солидно Филипп, подходя к группе молодежи.
— А-а, здорово, Филюшка!… на девок пришел поглазеть?… Глаза, брат, растеряешь!.. — послышались веселые голоса и смех.
Филипп тотчас же принял мрачный вид и сказал:
— А то вам што-ль одним?
— И то правда: всяк, ведь, без жены-то, как без матки… И опять дружный смех поднялся среди казаков и казачек.
Филипп принял его на свой счет, обиделся и, ругнувшись сквозь зубы, отошел к карагоду; он услышал позади чье-то замечание и хохот:
— С виду гладок, а на зуб не сладок!…
— Здорово живешь, Филюшка! — немного погодя, раздался за спиной у него серебряный девичий голос. Филипп оглянулся. Толстенькая, круглолицая и румяная Дунька Непочатиха проходила мимо.
— Слава Богу, — сказал Филипп с расстановкой своим хриплым басом.
Веселая Дунька так и прыснула со смеху… Она остановилась и поглядела на него своими черными, веселыми и лукавыми глазами, а Филипп, глядя в эти глаза и на ее черные, дугообразные, тонкие брови, почувствовал в груди легкое замирание.
— Што тебя не видать было? — спросила Дунька, сдерживая улыбку.
— А што?
— Да так…
Филипп не знал, что ей сказать, и глядел, глупо и счастливо улыбаясь и чувствуя, что у него занимается дух.
— А ты так вот, верно, с улицы не сходишь?.. — сказал он, наконец, тем же хриплым басом и с расстановкой.
— Не такое мое сердце, чтобы дома сидеть!..
— Дай семечек…
— Поцелуй сучку в темечко! — сказала Дунька и, звонко захохотав, побежала в карагод.
— Тьфу, сволочь! — плюнул обиженный Филипп и пошел было к кабаку.
— А-та-ма-ны молодцы! за ясырем[3] погулять на Куму на реку — кто охотник?… звонко дребезжащим и заливистым голосом закричал старый казак, вышедший из станичной избы, кидая вверх шапку. Филипп остановился и стал глядеть на старика.
— Белоус, Белоус на гульбу собирается! — заговорили кругом казаки.
— Кто в гулебщики, кто в гулебщики охоту имеет?..
— Я! — отозвался пьяный безусый казак, смешивший своими выходками казачек у садика. Он кинул вверх шапку и, шатаясь, побежал ловить ее, но не поймал и, споткнувшись, растянулся на пыльной дороге. Майдан весь задрожал от смеха.
— Вот богатырь — земля не держит!..
— Кто ишшо охоту поимеет, ат-та-ма-ны молодцы? — опять крикнул старик на майдане… — Добра много добудем!.. кто охоч?..
— Филюшка, валяй! жену себе у черкесов добудешь! — звонко крикнула Дунька из карагода.
— А то што же? — мрачно сказал Филюшка и, желая хоть чем-нибудь досадить Непочатихе, кинул свою шапку вверх и сказал:
— Я, дядя Никита!
— Ну, вот молодец! вот нас и хватить!.. завтра уторком и тронемся, — заговорил Никита: — а теперь, ребята, ставлю угощение… Айда за мной!
И они все трое направились к кабаку. Пьяный безусый казак, которого звали Багром, шел, размахивая руками и шатаясь, толкал плечом Филиппа и показывал ему на девок, говоря: — Хмель тычинку ищет, а девки все казаков… Гляди, как вьются…