— А вот мы, кажется и вышли на след князя, — Лилит указала на грязно-серую линию с множеством оранжевых вкраплений.
— Почему ты так думаешь? — выдавил я.
Демонесса глянула на меня и покачала головой.
— Я не думаю, я знаю. Слишком долго объяснять. Слушай, ты прямо весь зелёный. У тебя, по-моему, «морская болезнь»? Может, сделаем привал?
— И?
— Что «и»?
— Ну придёшь в себя… Сделаешь что нужно… Ну…
— Проблююсь?!
— Ну… Да…
— Я в порядке! Идём к князю!
— Зря, Гуло. Воины поискуснее и познаменитее тебя не стеснялись перед битвой пить слабительное и прочищать желудок разными другими способами. Рана в живот, знаешь ли, не шутка. Даже для оборотня. А ещё твоё состояние…
— Я в норме!
— Хорошо. Но если вдруг тебя замутит — говори сразу. Не хватало, чтобы ты мне ещё на одежду срыгнул! Всё, отправляемся в убежище Стефана!
Сказать, не значит сделать. Серая линия, по которой Лилит взялась преследовать князя, оказалась чертовски извилистой. Она то и дело образовывала петли, которые отбрасывали нас назад. А порой и просто терялась, из-за чего демонессе приходилось потратить немало сил, чтобы вновь её найти. Не знаю уж, предвидел Стефан наше преследование или просто осторожничал, но следы он путал неподражаемо. Оно и немудрено, когда три века живёшь ожиданием того, что тебе воткнут кол в сердце. Обратная сторона бессмертия — постоянный страх и тревога, из-за страха перед безрассудным храбрецом, чья рука оборвёт нескончаемую нить существования и лишит возможности самолично увидеть какие, к примеру, узлы будут вязать на галстуках через сотню или две лет, останутся ли те галстуки вообще или смертные (что более ожидаемо) таки вернутся к более привычным набедренным повязкам.
— Сейчас, в узком месте, проскочим Безвременье, — сообщила Лилит. — А там небольшая территория между Преисподней, Безвременьем и несколькими Мирами. Там, вообще-то, строго насчёт всяких конфликтов и поединков. Особенно со смертельным исходом. Но если ты докажешь, что имеешь право мстить князю, то никто не вмешается.
— Докажу кому?
— Жнецам. Это…
— Знаю, — перебил я демонессу. — Напыщенный самодовольный урод и симпатичная девчонка. Оба считают, что вроде как распоряжаются жизнями людей, и это даёт им право хамить незнакомцам.
— Точно, — Лилит удивлённо хмыкнула. — Где познакомился?
— Вартриель помогла.
— Да, она может. Кстати, я почти всех жнецов знаю. Ты их имена не запомнил?
— Девицу звали Хелена, а наглеца Сириус. Если встретишь, передай ему, что может поцеловать себя в то место, которым стул просиживает. Если извернётся, конечно.
Демонесса расхохоталась.
— Ого! Это знаменитая парочка! Одни из лучших! Скорее всего они и будут наблюдать за вашей схваткой. Так что сам всё передашь. Если повезёт.
— С чего ты, вообще, решила, что князь прячется именно там?
— Больше негде! Он нарушил столько законов, с ним столько желающих поквитаться, что, пожалуй, этот клочок пространства и материи, единственное место, где он в относительной безопасности. Готовься к схватке, Ученик!
59
Хе! Готовься! И как прикажете готовиться, когда тебя «галопом по Европам» словно мешок с картошкой тащит неизвестно куда демоническая тётка. Тётка, не скрою, весьма прикольная и симпотная, но «мешку-то с картошкой», то есть мне от этого не легче. Ещё и жнецы. Лучше бы и не говорила… Ладно ещё Хелена, она показалась мне девушкой адекватной. А вот Сириус… Кто ему такое идиотское имя только выдумал?! Очень уж напоминал мне этот обладатель небесного серпа (хорошо, что ещё молот вдобавок не прихватил) тот тип мерзких личностей, что в школе и армии зовут шестёрками. Обычно это мелкие, но наглые, тщедушные, но тщеславные, плаксивые, но беспощадные по отношению к более слабым, субъекты. Они унижаются, лебезят, терпят унижения и пресмыкаются перед армейскими «дедами» и старшеклассниками. Для чего? Для того, чтобы ходить «гоголем» промеж одногодок, прикрывать «авторитетным» именем или «погонялом» собственное ничтожество и, наконец, просто из ложного чувства безопасности. Да, безопасность на самом деле была эфемерной. Рано или поздно покровители с железными кулаками и дубовыми мозгами заканчивали школу или увольнялись на гражданку и экс-«фавориты» оставались один на один с теми, кого они считали мусором… Кое-кто отделывался лишь синяками и шишками, кое-кому представляли более серьёзный счёт… Впрочем, синяки заживают, кости срастаются, люди, в большинстве своём, забывают или прощают сотворённую им подлость. Только вот, злоба, двуличие и желание нагадить по поводу и без повода остаётся в душонках низвергнутых недокумиров навсегда. Кто-то находит нового покровителя, кто-то затаивается в бессильной злости, а кто-то обзаводится семьёй и срывает всю свою злобу за собственную никчемность на жене, детях или бездомных животных. Пока не получает сдачи.