Абсурдность последних слов стала понятна через минуту. Сперва я открыл окно и честно попытался привыкнуть к смердящей смеси, что ежесекундно вдыхают местные обитатели. Привыкший к лесному воздуху организм взмолился о пощаде. К тому же какофония из рычания автомобилей, постоянных гудков, неумолкающих трелей мобильников и ещё кучи не особо приятных звуков буквально сводила с ума. Да, придётся попотеть, чтобы стать истым горожанином или хотя бы приспособиться к этому аду. Я немедленно вернулся к добровольной изоляции.
Федя включил кондиционер. Стефан, надо отдать ему должное, приобретал для своих нужд не протащенный через несколько границ ушлыми автоторговцами металлолом, а машины, где содержание вполне соответствовало названию. Кондиционер работал замечательно. Вскоре липкая жара и зловоние мегаполиса уступили место, возвращающей оптимизм прохладе.
Я включил радио. Мерзкие голосишки, сошедших с конвейера звездюков, верещали о плачущих небесах. Пришлось крутить настройки. Из океана безголосой пошлости и музыкального кретинизма, мне таки удалось выудить классическую мелодию. Пока я вспоминал название, мелодия оказалась всего лишь заставкой к какой-то пошло-назойливой рекламе. Я поспешно выключил радио. Лучше уж гудки за окном.
В салоне повисло тягостное молчание. Анна (сегодня она сменила сарафан на деловой костюм, но выглядела не менее потрясающе) добросовестно пыталась завязать беседу. Однако, я предпочитал наблюдать за новыми коллегами, пытался проникнуть в их мысли (похоже, после меток Аманды, у меня проснулась такая способность, но я не умел пока извлечь из неё полный КПД), потому отвечал односложно, порой невпопад. Кристина, похоже, отличалась словоохотливостью лишь в перепалках с мужчинами, а Федя, подавленный собственным промахом, все разговоры сводил к случайности попадания в пробку и винил во всём неведомого беса, который его якобы попутал.
— Ладно, — Кристина хлопнула по затянутым в чёрную кожу бёдрам. — Так до вечера сидеть можно. Тут рядом приличный магазин — минут пятнадцать ходьбы. Знаешь, где Сусанин? — обратилась она к шилыхану. Парень кивнул. — Как выберешься — подруливай. А мы так прогуляемся.
Я не горел желанием, прогуливаться по раскалённому асфальту и по забитым народом улицам, но рысь уже покинула салон и пробиралась между автомобилями. Мы с Анной переглянулись и последовали за ней. На тротуаре вила взяла меня за руку. Я ощутил почти человеческое тепло. Надо сказать, что пропала и её недавняя бледность. В отличие от Кристины, она не пользовалась или почти не пользовались (с женщинами в этом вопросе легко попасть впросак) макияжем. Щёки налились природным румянцем, любая помада в стыде убежала бы перед естественным цветом пухлых губ, золотистая коса, казалось, сверкала на солнце.
Анна заметила мой взгляд, почувствовала напряжение.
— Днём, на солнышке, я становлюсь почти как живая, — улыбнулась она. — Вот зимой, или когда пасмурно. Очень плохо. Зябко.
— Ты ни «как», ты живая, — шепнул я. Отрадно знать, что небезразличная мне девушка живёт ни за счёт чужой крови, как вампы, а благодаря обычному солнечному свету. — Самая здесь живая.
— Спасибо, — лёгкое пожатие тонких пальцев.
Кристина смотрела на нас, как смотрит побитая жизнью матрона на двух тискающихся подростков.
— Я могу пересесть в машине, — рысь намекала на моё место, рядом с водителем. Дудки! Я начальник — я и сижу впереди. — Там вволю и нашепчетесь и наобнимаетесь. Наш босс любит на публике любовь крутить. Школа Аманды.
Вила улыбнулась, по-моему, она не умела сердиться. Я же с трудом сдержал вполне объяснимую тираду в адрес дерзкой девчонке. А может и ещё что похлеще.
— Где твой магазин, — зверь с большим трудом вернулся на цепь. Руку Критсине я, естественно, не предложил. Себе дороже. Показывай.
— Только вы не увлекайтесь. Разговорами, — рысь криво усмехнулась. — Отстанете. Потеряетесь.
Со стороны мы, наверное, представляли чертовски странное зрелище. Длинноволосый тип в дурацкой футболке и выцветших джинсах, идёт под руку с шикарной женщиной (по виду, не менее, чем владелица преуспевающей фирмы), а рядом вышагивает девица в облегающем кожаном комбинезоне. Ветер играет копной огненно-рыжих волос, а при каждом движении, в теле словно оживает множество скрытых пружинок. Даже в походке Кристина вольно или невольно копировала свою альфу.
Магазин одежды, достаточно дорогой и престижный, чтобы заслужить гордое имя — бутик, буквально кричал, нет, истерически вопил о собственной престижности и доступности только для избранных. Чёрт, мы потратим здесь целое состояние на идиотские шмотки! По мне — могли бы и обойтись обычным рынком. Впрочем, деньги чужие, так что и беспокоиться особо не о чем. Вот только вырядить себя как клоуна или законченного извращенца я не позволю.